Странная погода - [141]

– Как тебе тут? – спросил он.

– Лучше, чем в Канаде, – бросила я, открывая дверцу. – Что ж, берегите себя и никого больше не убивайте.

– Постараюсь не убить, – ответил он. В зеркало заднего вида он отвлеченно разглядывал ряд каменных пиков позади нас. – Приглядывай за небесами. Я уверен, что опять облака натягивает.

Он был прав. Холодная, ледяная на вид гряда облаков стояла над самими горами. Они не были грозовыми, однако громадная масса паров была чревата долгим затяжным дождем.

Тиздейл клацнул шестернями, вновь заводя трактор, как только я оказалась на подножке. Я спрыгнула и смотрела, как он загрохотал прочь.

Как только он скрылся из виду, я принялась искать свой сотовый, чтобы позвонить в полицию и сообщить, что задумал Тиздейл. Дважды проверила все карманы джинсов, пока не вспомнила, что у меня больше вообще телефона нет. Я ни малейшего понятия не имела, где найти ближайшего копа, зато я знала, как дойти до дома доктора Рустеда, куда опять и направилась.

Когда я дотащилась до центра, за спиной у меня поднялся ветер, завихряясь по глубоким впадинам между высокими подъемами. Попахивало дождем.

Ступив в Центральный Денвер, больше всего я была поражена тишиной. Никакого уличного движения. Никаких открытых магазинов. Расслышала, как на Гленарм-плэйс рыдала женщина в открытом окне третьего этажа. Плач разносился по кварталам. Иголки валялись по всем улицам, вспыхивая серебристым и розовым под лучами послеполуденного солнца.

Гроза посекла высокую вертикальную вывеску перед «Парамаунтом», так что читалось всего РАУТ. Остальные буквы оторвались и упали на улицу.

Мимо брела девушка в плохо сидящем на ней свадебном платье и самодельной тиаре из золотой проволоки и кристаллических иголок. Руки у нее по локоть были затянуты в шелковые перчатки, в руках она несла тяжелый на вид мешок из грубой льняной ткани. Вблизи можно было разглядеть, что наряд ее висит клочьями, а щеки измазаны потекшим макияжем. Какое-то время она шла рядом со мной. Поведала мне, что она королева апокалипсиса и что, если я ее поцелую и присягну ей на верность, она заплатит мне 10 000 долларов. В доказательство того, что деньги у нее есть, она раскрыла мешок. Тот был полон перетянутых пачек купюр.

Я сказала ей, что от поцелуя я вынуждена отказаться: сообщила ей, что влюблена и по сторонам не заигрываю. Посоветовала ей пустить часть денег на то, чтобы убраться с улицы и укрыться в номере гостиницы. Дождь собирался. Она ответила, что не боится плохой погоды. Сказала, что смогла бы пройти прямо между дождевыми каплями. Я не смогла бы, призналась я, и на следующем углу мы пошли каждая своей дорогой.

Весь город не был пустошью после Упокоения, и я не хочу навязывать вам представления, будто он был ею. Национальная гвардия расчистила Ист Колфакс почти на милю и установила пункты первой помощи перед магазинами. Гвардейцы учредили пышную штаб-квартиру и информцентр в Филморе. Разбитые палатки обещали «ВОДУ В БУТЫЛКАХ, ПЕРВУЮ ПОМОЩЬ И СВЕДЕНИЯ ОБ УБЕЖИЩАХ». Назойливо ревели генераторы, и в нескольких домах был виден свет. Чугунная ограда снаружи была залеплена ксерокопиями фотографий с подписями: «ПРОПАЛ(А) СО ВРЕМЕНИ ГРОЗЫ. ПОЖАЛУЙСТА, СВЯЖИТЕСЬ».

Однако те гвардейцы, которых я видела, выглядели взволнованными и напуганными, буквально лаяли на людей, убеждая их найти укрытие. Взад-вперед по авеню проезжался легкий военный грузовик «Хамви» с громкоговорителями на крыше, передавая сведения из Национальной службы погоды. Какая-то женщина говорила, что область понижения формируется над районом Боулдер – Денвер Метро и дождь ожидается через несколько часов. Она не уточняла, что это будет за дождь, да ей того и не нужно было.

Я направилась на север к 23-й улице Востока и вошла в Городской парк, последний отрезок на моем долгом пути. Это было самое тихое место, в каком я только была, и самое печальное. Приближаясь к зоопарку, я умерила шаг.

На дороге стояла автофура, а на прицепной платформе лежала взрослая самка жирафа, ноги которой свисали с одного края, а длинная шея была изогнута так, что голова животины упиралась ей в грудь. Парень в защитной каске управлял маленьким краном, под тяжелыми шинами которого трещали кристаллические осколки. Малый поставил кран рядом с фурой. Завыла гидравлика, и крановщик опустил сетку с детенышем жирафа. Малыша он элегантно поместил между ног его мамаши. Оба животных были запятнаны кровью и грязью, вид их разрывал мне сердце, как ничто из увиденного за целый день.

В воздухе стояла вонь, а слева от меня, на широком зеленом лугу, аккуратно разложенные парами, лежали мертвые львы, мертвые моржи и мертвые газели. Это напоминало какую-то жуткую процессию, направляющуюся к безжалостной пародии на Ноев ковчег, корабль для всего, что ушло и никогда не вернется, всего, чему не будет спасения. Кучей почти в два человеческих роста были навалены пингвины. От них несло, как от рыбы, пролежавшей неделю на воздухе.

Последнюю жуткую четверть мили я проплелась под все ниже нависавшим небом, в каком-то непонятном жемчужном сумраке. Мой заштопанный череп гудел, от постоянной ломоты в нем меня тошнило. Чем ближе подходила я к дому д-ра Рустеда, тем меньше мне хотелось в него попасть. Невозможно было (после всего мною увиденного) представить себе, что я найду там что-то хорошее. Уже казалась детской надежда хоть на какое-то мелкое милосердие.