Странная философия ненасилия - [14]

Само существование людей талантливых и успешных такими неудачниками переживается как насилие над собой. Успешные и талантливые угнетают неудачников уже одним только тем, что создают великие произведения, совершают великие поступки, делают великие открытия. Неудачники требуют внимания к себе, заявляя, что уникален и интересен любой человек, независимо от масштаба его дарований. Именно они всемерно ратуют за соблюдение прав любого человека, совершенно игнорируя при этом его обязанности и заслуги перед обществом. Именно они создают мощную литературу о всякого рода никчемных персонажах — «маленьких людях», «лишних людях», «смешных людях». Возникают профессиональные певцы и защитники этих униженных и оскорбленных, ни к чему не способных и ничего не достигших. Не в силах сделать себя имя в мире успешных людей, они делают себе имя на защите неудачников, убогих и ущербных. Они принимаются доказывать, что именно они-то и составляют соль общества, наиболее ценную его часть. (Таким же лукавым образом марксисты говорили о ведущей роли пролетариата в обществе; не стоит доказывать интеллигенции, пострадавшей от этой демагогии, ее вред.)

Появляется и своего рода литературно-художественное нищенство: тот, кто наилучшим образом выставляет напоказ свои душевные уродства и язвы (реальные или искусно сделанные из бараньих кишок), тот, кто описывает наиболее уникальные душевные извращения, получает наибольшую милостыню от публики. Деньги поступают, во-первых, от сытого и благополучного буржуа, который решил, в соответствии с модой, причаститься к культуре — и, не зная, что это такое, поверил клятвенным рекламным уверениям, что утонченная душевная культура — это наиболее невероятные, изысканные и неповторимые извращения. Во-вторых, деньги поступают от заурядных неудачников, которые радуются, что есть неудачники более неудачливые, чем они.

* * *

Если мы теперь окинем взглядом всю шкалу, получившуюся в итоге, то легко сможем убедиться, что «насилие» — это понятие относительное. «Насилие» — это такое использование силы, которое осуждается тобой. Поэтому все зависит от того, какую из позиций, изображенных на шкале, ты занимаешь. Тот, чья позиция на шкале находится правее, считает «насильственными» и «подавляющими» все позиции, находящиеся левее. К примеру, сторонник ведения рыцарской войны осуждает как злодея и насильника-«беспредельщика» того, кто воюет не по кодексу рыцарской чести (или, если выражаться на современном сленге, «не по понятиям»). Правее находится позиция того, кто считает любую войну — и рыцарскую, и вероломно-партизанскую — сплошным насилием, независимо от всяких тонкостей и нюансов. Вместо войны он предлагает ненасильственно вести переговоры, принимать законы и осуществлять правовое урегулирование конфликтов с помощью государства. Еще правее находится позиция того, кому и применение права государством кажется недопустимым насилием. Надо использовать не закон, а убеждение, разум. Ведь применение закона без убеждения — это недопустимое насилие.

Еще правее находится тот, для кого и применение разума — это тоже насилие. Ведь каждый человек взращивает в себе уникальный внутренний мир. А разум подстригает всех под одну гребенку, подчиняет всех одной и той же логике. Посмотрите на компьютер, оснащенный рациональной программой. Вот во что современные насильники-рационалисты собираются превратить все человечество! Сохранить во всей уникальности разнообразие человеческих душ. Не навязывать никому и ничего посредством нивелирующего просвещения и воспитания! Да, любое воспитание — это насилие…

Задача, которая стоит перед нами в этом курсе, становится более ясной. Вместо абстрактной демагогии о «ненасилии» мы теперь имеем шкалу позиций, и в результате рассмотрения концепций «философии ненасилия» должны определить, на какую из позиций шкалы нужно поставить их создателей. Заглядывая вперед, мы можем сказать, что они в большинстве своем занимают позиции на крайнем правом конце шкалы. Насилием им кажется не только применение силы в войне, не только государственное принуждение, пусть даже и в строгом соответствии с правом, не только воспитание и использование логики, дисциплинирующей ум. Насилием им кажется всякое посягательство на уникальность и автономию личности. Нам предстоит убедиться в этом.

Но и на исполнении этой задачи наше дело еще не заканчивается.

Пусть даже мы и разместим на определенных отрезках нашей шкалы всех представителей «философии ненасилия». Таким образом, будут прояснены только их этические и политические позиции. Но ведь мы должны, в соответствии с темой нашего курса, говорить о философии ненасилия. Не о политике, не об этике, а именно о философии!

Тогда мы должны будем вновь обратиться к произведениям названных выше авторов. В них будут обнаружены некоторые философские рассуждения — более подробные у Шопенгауэра, менее подробные у М.К.Ганди, еще более лапидарные у М. Л. Кинга. Нам предстоит выяснить, имеют ли эти философские рассуждения связь с этической и политической доктриной ненасилия — или же они случайны, необязательны и никакой связи с этой доктриной не имеют.