Странная девочка - [3]

Лёля принесла свою Маринку и целлулоидного пупса, и у неё тоже стало двое детей.

Игорёк закричал:

— Я тоже буду мама! У меня будет дочка-слон!

Нина рассмеялась:

— Какая же ты мама? Ты — папа. А слон будет твой сыночек. Где он, этот слон?

Ната покосилась на Лёлю. Лёля нахмурилась и расправила на Маринке платье.

Тогда Ната села перед Игорьком на корточки, взяла его за руку и стала уговаривать:

— Зачем тебе слон? Возьми своего Мишку. И ещё моего. Смотри, какие у тебя будут два хороших мохнатеньких сыночка.

Но Игорёк заплакал:

— Хочу, чтобы слон-сыночек!

И до того разошёлся, что ногами затопал.

Нина даже испугалась:

— Да дайте вы ему скорей слона! Как расплакался, бедненький! Маленький мой, не плачь! — И она стала гладить Игорька по голове. — Ната, найди же слона!

— Лёля… я принесу слона? — неуверенно спросила Ната.

— Нельзя! Слон мой. Не дам! — отрезала Лёля.

Игорёк пуще разревелся. Он отталкивал от себя Нину и Нату.

У Нины от недоумения глаза округлились.

— Почему ты ему не даёшь, Лёля? — спрашивала она. Неужели тебе не жалко, что он плачет? Да что это за слон такой особенный, что его нельзя дать Игорьку?

Лёля надула губы и молча стала перевязывать ленточку в Маринкиных волосах. Вместо неё ответила Ната.

— Он совсем мягкий, слон, и не разобьётся. У него хобот длинный. Игорёк его любит, а Лёля ни за что не даёт.

В коридоре послышались торопливые шаги. В дверях появилась мама. За ней Нинина мама идёт, а позади всех бабушка шаркает широкими домашними туфлями.

Мама кинулась к Игорьку.

— Что такое? Что с тобой?

А Игорёк ревёт во весь голос и сквозь слёзы говорит что-то непонятное. Только два слова можно разобрать: «слон» да «сыночек».

— Лёля ему слона не даёт, — объяснила Ната.

— Ох, уж этот слон! — с досадой воскликнула мама. — Лёля, стыдись! Перестань, Игорь, а то отшлёпаю!

Она подхватила Игорька на руки и, сердито посмотрев на Лёлю, унесла его в столовую.

Нинина мама ушла за ней.

Бабушка повздыхала и позвала:

— Идёмте, девочки, чай пить.

После чая Нинина мама заторопилась домой. Так и не поиграли в «дочки-матери».

ТЫ — СТАРШАЯ СЕСТРА

На другой день Ната и Нина вместе шли из школы домой. Нина сказала:

— Моя мама говорит про вашу Лёлю: «Бедная девочка!»

Рот у Наты стал как буква «о».

— Чем она бедная?

Нина покачала портфелем.

— Моей маме жалко вашу Лёлю, потому что её плохо воспитывают.

— Как это «воспитывают»?

— Ну, говорят: это нельзя делать, а это можно. Что надо каждое утро уши мыть и зубы чистить.

— Лёля чистит зубы.

— Да ведь не только про зубы говорят, когда воспитывают. Какая ты, Натка, беспонятная! А про всё…

— А тебя воспитывают?

— Конечно. Мама, и папа, и Зоя, моя старшая сестра, она уже в восьмом классе учится.

— А меня, должно быть, не воспитывают, — задумчиво сказала Ната.

— Не может быть! — возразила Нина. — Во-первых, в школе нас всех Надежда Ивановна воспитывает.

— Надежда Ивановна учительница, — значит, она нас учит… Ну, может быть, она воспитывает тоже, — согласилась Ната, вспомнив, как Надежда Ивановна ей часто говорит перед большой переменой, на которой завтракают: «Ната Спиридонова, хорошенько вымой руки!»

— А дома разве тебе не говорят: «Не вертись за столом!» или «Перед сном прибери все игрушки и книжки»?

— Говорят. И ещё: «Не ходи в комнату в калошах» и «Ната, не дразни Лёлю». — Ната смутилась.

— Так ты её дразнишь?

— А если она жадничает, и воображает, и всё хочет по-своему?! — закричала Ната. — Она маленькая, а такая бывает… знаешь!

— Оттого, что не воспитывают.

— А кто её должен воспитывать?

— Её папа, и мама, и бабушка. А у меня нет бабушки, — вздохнула Нина. — Потом в детсаду воспитательница.

— Папа у Лёли со скалы убился, — быстро проговорила Ната, — он тоже геолог был, как тётя Маруся; мама у Лёли в экспедицию уехала, бабушка у нас старенькая. Мой папа сейчас в Москве, а мама моя работает, её долго дома нет. А в детсад Лёля не ходит. Бабушка не позволяет, потому что там Лёля скарлатиной заболеет.

— А я ходила в детсад и не болела скарлатиной.

— И я ходила. И болела и скарлатиной, и корью. Так кто же Лёлю будет воспитывать? Выходит, некому.

— Значит, ты! — решительно сказала Нина.

— Я?!

Ната даже остановилась от изумления, потом пошла медленно, зацепляя ногу за ногу.

— Да, ты! — твёрдо повторила Нина. — Ты ей старшая сестра, как мне Зоя, хоть ты и двоюродная, а Зоя родная, но это всё равно.

— Но я… как же? Я не умею воспитывать.

— Ты постарайся! Я бы, наверно, сумела, если бы у меня была младшая сестрёнка. Во всяком случае, я бы постаралась. Ты ей всё объясняй, что вот это плохо — ну, там не давать свои игрушки или что, — а вот так надо делать.

— Уж не зна-аю… — протянула Ната.

ПАЛОЧКИ-СЧИТАЛКИ

Под вечер Ната сидела за большим столом в столовой, делала домашнее задание и всё поглядывала на Лёлю. Лёля стояла коленями на стуле по другую сторону стола и рисовала цветными карандашами.

Ната две буквы напишет, голову поднимет и на Лёлю поглядит. Всё думает: «Как начать её воспитывать?» А перо уже высохло, — надо его снова макать в чернильницу.

Когда Ната в четвёртый или в пятый раз поглядела на Лёлю, Лёля тоже посмотрела на неё и лукаво улыбнулась.

Ната сдвинула брови, обмакнула высохшее перо, наклонилась над тетрадкой и стала быстро-быстро, одну за другой, писать буквы. Потом глянула мельком, а Лёля с неё глаз не спускает — так и уставилась.