Страницы из летной книжки - [5]
Каждые пять минут я сообщала летчице время, место, над которым шли, и сколько еще осталось лететь. Работа была слишком трудной, чтобы думать о чем-нибудь постороннем. Наверное, никогда человек не соображает так ясно, быстро, решительно, как в минуты опасности. Это удивительное состояние. На земле такой четкости и собранности мысли у меня еще не было. Наконец мы миновали линию фронта. Опять пожары, разрывы, прочерки трассирующих пуль, взвивающиеся разноцветные ракеты... Еще несколько минут — и я увидела наш световой маяк, который приветливо подмигивал огромным красным глазом. Такие мигалки или прожекторы устанавливались обычно в десяти — двенадцати километрах от аэродрома для того, чтобы помочь экипажам найти в кромешной тьме свой дом. Каждый световой маяк имел свой режим работы, свои сигналы, чтобы экипажи не могли его перепутать с другим, стоящим в ином месте прожектором.
Я радостно закричала Нине:
— Вот и пришли! Понимаешь, пришли!
Я оглядываю южное небо с яркими и огромными звездами, смотрю на легкие бродячие облака, сквозь белизну которых озорно подсматривает за нами луна, и испытываю радость.
— Нина, смотри, смотри! Луна улыбается нам! Честное слово, улыбается!
Я подставляю лицо ветру и громко смеюсь.
— Ты не чокнулась? — Голос у Нины тревожный, а меня еще больше разбирает смех.
— Вот вспомнила, что война представлялась мне кулачным боем, когда стенка идет на стенку, когда дерутся все. Или еще картинка. Представь: бойцы со значками ГТО и «Ворошиловский стрелок» на груди садятся на коней и мчат куда-то за горизонт, где притаились враги. Смешно?
Вместо ответа она приказала мне покрепче пристегнуть ремни. Я улавливаю тревожные нотки в голосе летчицы.
— А что? — спрашиваю ее. — Случилось что-нибудь?
— Дай красную ракету, — не отвечая, скомандовала летчица. — Садимся с прямой.
По правилам мы должны были сделать над аэродромом круг, но, видно, на это времени у нас нет. Самолет катастрофически терял высоту. Ручку управления почти полностью заклинило. Левая рука Алцыбеевой сжимала сектор газа, правая — ручку рулей. Самолет проваливался.
— На себя! — крикнула летчица. — Помоги, ручку на себя!
Обеими руками я ухватилась за ручку и что было силы потянула ее на себя. Ни с места!
— Сильней!
Ручка оказалась скованной: ее ход был мизерным. «На себя, на себя», — твердила я, обливаясь потом. Но самолет проваливался.
— Отпусти. Я сама, — сказала Нина.
Одну за другой я выпустила две красные ракеты — сигнал тревоги.
Что же делать? Какие действия предпринять? Понимаю: я — вне игры, остается одно: ждать. И сохранить мужество, чтобы не потерять голову. Вот как, оказывается, бывает: вырвешься из пекла, из вражеского огня, доведешь подбитую машину до дома и — бах, все в щепки!
Мотор работал исправно. А может, все обстоит иначе? Удача на нашей стороне? Я всегда верила в счастливую свою судьбу. В удачу.
— Ух! — выдохнула летчица. — Сдвинулась...
Самолет, словно подкрадывался к аэродрому, шел над самой землей. Навстречу летела посадочная полоса — ближе, ближе, ближе. Сжалась до предела высота, секунда, миг — и самолет наконец прильнул к земле и помчался по ней. И тут, как бы споткнувшись, остановился: стрелка бензочасов дрожала у нулевой отметки, а ручка управления легко ходила вправо и влево. Осколки повредили тяги управления обоими элеронами. Но лопнули они — вот оно, везение! — лишь после посадки. Случись это во время захода на посадку — и катастрофа была бы неизбежной... Тут уж от летчика ничего не зависело.
Техники, осматривая машину, то и дело восклицали:
— Вот это да! Плоскость-то наполовину вырвана...
— А центроплан — вот так дыры!
— А кабины, кабины-то изрешечены...
— Прямо как в песне, — воскликнула Тая Коробейникова и пропела:
— На самолюбии! — отрезала Алцыбеева.
— Повезло же вам, — сказала старший техник эскадрильи Дуся Коротченко. — Ума не приложу, как же вы сели?
— Хочешь жить — сядешь, — устало отозвалась летчица. — Подумаешь, что там Данте! Вот это и есть ад...
И только тут я поняла, что летчица совершила нечто из ряда вон выходящее. И что нам действительно здорово повезло.
— Вы знаете, что вас спасло? Знаете, почему снаряд не разорвался внутри фюзеляжа? — спрашивает инженер по вооружению. — Перкаль вас спасла. Если бы фюзеляж был обшит чем-то более твердым, хотя бы фанерой, вам несдобровать бы.
— Давайте лучше осмотрим машину, — предлагает Алцыбеева механикам. — А ты ступай, — говорит она мне, — иди доложи командиру.
На старте вместе с Бершанской стоит мужчина. Я бодро подхожу и докладываю о выполнении задания. Показываю на карте, откуда стреляли.
— Из чего стреляли? — Мужчина склоняется над моим планшетом.
Я чуть не ляпнула: «Не из рогатки же», но только пожимаю плечами. Его вопрос для меня звучит странно. Я еще не умею различать по огню калибры орудий.
— Так из чего же? — настойчиво повторил он вопрос.
— Бах! — и серое облако, — сказала я серьезно.
Мужчина громко хохочет, а я обиженно думаю: «Ездят тут всякие... тебя бы туда...»
В годы Великой Отечественной войны был такой необыкновенный полк – 46-й гвардейский полк ночных бомбардировщиков. «Ночных» – потому что бомбардировщиками выступали старенькие учебные самолеты-бипланы У-2 (По-2), «бронированные» фанерной обшивкой. Воевать днем, как другие боевые самолеты, такие машины не могли. «Необыкновенный» – потому что весь личный состав полка – от техника до командира – составляли женщины. В основном девчонки 18–22 лет от роду. Эти девчонки сделали за три года 24 тысячи боевых вылетов.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книгу вошли две повести «Птицы летают без компаса» и «В небе дорог много». Обе посвящены летчикам, охраняющим дальневосточное небо. В них автор поднимает важные проблемы обучения и воспитания молодых пилотов, морального права быть ведущим; показывает, как в трудных повседневных буднях под влиянием чутких заботливых командиров закаляются и мужают характеры вчерашних выпускников военных училищ, растет их летное и боевое мастерство.
Михаил Касаткин - писатель фронтового поколения, удостоенный многих правительственных наград. Эту книгу он посвящает детям и подросткам, помогавшим взрослым бороться с фашистскими оккупантами в годы Великой Отечественной войны.
Украинский писатель Василий Большак в повести «Проводник в бездну» увлекательно рассказывает о подвиге пионера Гриши Мовчана, воплотившего в себе лучшие качества, которые воспитывает в детях советская школа, пионерская организация и весь уклад советского образа жизни. …Гитлеровские полчища захватили Украину. Разгорается пламя всенародной борьбы против поработителей. Отступающие фашисты под угрозой смерти требуют, чтобы Гриша провел их в обход района, занятого партизанами. Но пионер завел гитлеровцев в непроходимую болотную трясину. Тонут в болотной жиже орудия, проваливаются в бездну гитлеровцы.