Страница - [5]

— Его я и видел на пляже. Это он бежал за страницей.

— Я вам верю. — Франческа Дартмут глубоко вздохнула. — Он любил говорить, что не умрет совсем, пока на свете есть хоть одна из его книг.

В ту же секунду Юэн понял:

— Тогда последняя фраза не значит, что Бога нет. Она может подразумевать, что нет конца.

— Я не думала об этом.

Помолчав, Франческа с благодарностью добавила:

— Думаю, вы увидели истину.

Юэн пытался пристроить страницу обратно в книгу, но Франческа сказала:

— Знаете, оставьте ее себе. По-моему, вы сделали ее своей.

Он запротестовал:

— Вам не кажется, что…

— Мне кажется, что вы наполнили ее смыслом, и она должна быть у вас. Может, она имеет особое значение. — Она посмотрела на Юэна и тихо сказала: — Если это так, то мой отец еще не совсем покинул меня.

Юэн не нашел, что ответить. Уже уходя, во дворике перед домом он сделал вилле неуклюжий комплимент:

— В оливках у вас недостатка не будет.

— Может, возьмете немного с собой? Наши оливки продавали в местной лавке, но потом ее переделали в бар.

Она сбегала внутрь и вернулась с корзинкой, полной мясистых оливок.

— Вот, вам и вашей жене. Наслаждайтесь оливками и… друг другом.

Она помахала ему рукой, когда закрылись ворота. Юэн пошел вдоль забора, и ему показалось, что он увидел кого-то за деревьями. Тот сразу скрылся — ему нужно было лишь повернуться. Виллы вдоль дороги уступили место многоквартирным домам, а Юэн все оглядывался. Однако за ним никто не шел, а страница была надежно спрятана в кармане у сердца. Он решил не стучаться в дверь, на случай если Джойс спит, и сам открыл ее, торжественно неся перед собой корзину, на случай если Джойс не спит. Но все эти предосторожности пропали даром: в комнате ее не было.

На балконе тоже было пусто. Он набрал ее номер и услышал, что телефон звонит в комнате. Он лежал на столике у кровати, прижимал обрывок бумаги с запиской: «Ушла плавать». Вместо подписи стояла единственная буква «Х», одна из палочек которой была почти вертикальной. Он выбежал на балкон и стал всматриваться в море между двумя отелями.

Далеко в море виднелась фигура, размером не больше висюльки-талисмана на браслете. Оранжевый купальник. Это она.

Он закрыл окно и поставил корзину с оливами на прикроватный столик. Перед тем как спрятать последние слова Амброуза Дартмута в сейф, он еще раз перечитал их… и помчался на пляж. Несмотря на то что талисман в оранжевом купальнике качался на волнах так же далеко, это зрелище почему-то его успокоило. Он сбросил сандалии рядом с топчаном Джойс — там лежала ее книга. С каждым шагом он заходил глубже, но гребни волн целовали его кожу.

— Но его нет, — прошептал он, отправляясь к Джойс. — Но его нет.

О рассказе «Страница»

Какая из историй Рэя первой заставила меня ощутить пронзительное чувство одиночества и потери? Это мог быть «Ревун», «Калейдоскоп», «Карлик» или «Озеро» — не могу уже припомнить, в какой последовательности я, не по годам развитый ребенок, читал его книги — мне тогда было лет восемь, не больше. Я брал в библиотеке взрослые книги по читательскому билету матери, и с моей подачи Рэй быстро стал одним из ее любимых писателей. Я подозреваю, что первой привлекла наше внимание его трогательная жемчужина «Улыбка», которую перепечатала местная газета. На меня его рассказы действовали как некоторые сказки Ганса Христиана Андерсена — в них есть что-то тревожное и в то же время очаровательное. Видимо, к тому времени я уже дорос до того, чтобы воспринимать поэзию брэдбериевской прозы.

В 2010 году на Британском фестивале фантастики Джоэл Лейн справедливо восхищался способностью Брэдбери строить сюжеты на переломных для человека событиях. Несколько авторов составили личный рейтинг произведений Рэя; среди упомянутых были и мои любимые вещи. За час выступления мы не смогли сказать всего, чего хотели, поэтому хочу воспользоваться случаем и вспомнить любимый мной мотив в его произведениях — гибель книг. Конечно, полнее всего он воплощен в «451° по Фаренгейту», но я никогда не забуду два других примера — «Изгнанники» (загадочным образом не вошедший в британское издание «Человека в картинках») и «Огненный столп», который я впервые прочел в антологии Огеста Дерлета «Обратная сторона Луны». В последнем рассказе меня больше всего поразила ода нашим излюбленным страхам, которую возносит оживший мертвец. Тогда я еще не слышал про карнавального фокусника, который обещал двенадцатилетнему Рэю вечную жизнь, и про то, как Рэй исполнил этот завет — стал писателем. Но в свете его творчества меня это нисколько не удивило. Поверь мне, Рэй, твоя жизнь продолжается в душах твоих читателей и в работах писателей, на которых ты повлиял. Благодаря тебе я среди прочих — например, Питера Кроутера и Кейтлин Кирнана — понял, что такое лиризм.

Переоценить заслуги Рэя невозможно, поэтому, когда Морт Касл попросил меня написать рассказ для этой книги, я поклялся избегать подражаний. За свою жизнь — и карьеру — я привык доверять счастливым совпадениям, и одно из них стало источником «Страницы». Через несколько недель после просьбы Морта мы с женой провели две недели на Родосе. Мы загорали на пляже, я перебирал в голове идеи для книги — посвящения Брэдбери, и одну из них принесло порывом ветра — человек бежал за листом, вырванным ветром из книги, которую он читал на пляже. Слава небесам, я никогда не расстаюсь с записной книжкой! Я сразу вспомнил «Изгнанников» и их родственников, поэтому смог быстро набросать в общих чертах сюжет. Там много достаточно личного, но разве это не лучший способ воздать должное любимому автору? Надеюсь, в моем рассказе есть что-то от проницательности Рэя, и, возможно, мотив искупления, который часто встречается в его работах (из упомянутых — к примеру, в «Озере»). И последнее: если бы у персонажа любого из его ранних рассказов был мобильный телефон, это была бы научная фантастика. Иногда мне кажется, что мы все живем в том будущем, которое он предвидел.