Страница истории одного семейства из графства Тирон - [6]

Окно гостиной выходило на широкую лужайку, покрытую мягкой бархатистой травой и причудливо обрамленную величественными деревьями, о которых я уже упоминала. Сквозь их трепещущие листья, меж ветвями и стволами, как сквозь естественные арки, пробивались ровные лучи заходящего солнца. Поодаль несколько скотниц доили коров, напевая ирландские мелодии, обрывки которых доносились издалека, весьма приятно для слуха, а рядом с коровницами сидели или лежали, преисполненные чувства достоинства от сознания выполняемого долга, пять или шесть больших собак разных пород. Еще дальше сквозь переплетающиеся ветви деревьев можно было заметить, как оборванные деревенские мальчишки гонят к остальным коров, отбившихся от стада.

Пока я рассматривала эту сцену, меня охватило глубокое, как никогда прежде, чувство безмятежности и блаженства, и это ощущение показалось мне столь новым и незнакомым, что глаза у меня невольно наполнились слезами.

Лорд Гленфаллен принял мою растроганность за проявление грусти и, ласково взяв меня за руку, произнес:

— Не волнуйтесь, любовь моя, я вовсе не намерен здесь поселиться. Как только вы пожелаете уехать отсюда, вам достаточно будет сказать, и мы немедля покинем это мрачное место. Умоляю, не скрывайте от меня того, что вас тревожит и что я в силах изменить. Но вот и старая экономка, сейчас я представлю вас Марте, она нечто вроде фамильной ценности, переходящей из поколения в поколение.

Марта оказалась бодрой, живой, добродушной пожилой женщиной, вовсе не напоминавшей мрачную, дряхлую, старую ведьму, которую нарисовало мое воображение, поскольку лорд Гленфаллен изобразил ее кладезем страшных историй, без сомнения во множестве связанных со старым замком.

Она радушно приветствовала своего господина и меня, неустанно поздравляя нас, попеременно то целуя нам руки, то прося прощения за эту вольность, пока наконец лорд Гленфаллен не прервал этот несколько утомительный обряд, потребовав, чтобы она отвела меня в предназначавшиеся мне покои, если они уже приготовлены.

Я поднялась следом за Мартой по старинной дубовой лестнице, а затем прошла по длинному темному коридору, в конце которого виднелась дверь, а за нею, очевидно, располагались выбранные для нас комнаты. Здесь старушка остановилась и почтительно предложила мне пройти первой.

Я не заставила себя упрашивать, открыла дверь и собиралась было войти, как вдруг что-то вроде черной завесы, потревоженной моим внезапным появлением, обрушилось откуда-то сверху, совершенно закрыв дверной проем. Испуганная этим неожиданным происшествием и шорохом упавшей ткани, я невольно отпрянула и попятилась. Застенчиво улыбнувшись, я обернулась к старой служанке и сказала:

— Видите, какая я трусливая.

Марта поглядела на меня с недоумением, и я, не добавив более ни слова, хотела было отвести завесу в сторону и войти, но тут с немалым изумлением поняла, что дверной проем открыт и никакой пелены нет.

Я перешагнула порог, служанка последовала за мной, и я с удивлением заметила, что моя спальня, как и нижние покои, отделана панелями и возле двери нет никаких драпировок или гобеленов.

— Где она? Куда же она делась? — спросила я.

— Что вам угодно знать, миледи? — откликнулась старушка.

— Где черная завеса, которая упала сверху, закрыв дверной проем, когда я хотела войти? — повторила я.

— Храни нас Господь! — воскликнула старушка, внезапно побледнев.

— Что случилось, милая? — спросила я. — Вы точно чего-то испугались.

— Нет, миледи, — возразила Марта, тщетно пытаясь скрыть волнение, а потом, проковыляв к ближайшему стулу, без сил опустилась на него, столь бледная и пораженная ужасом, будто вот-вот лишится чувств.

— Господь милосердный, спаси и сохрани нас от всяческого зла! — пробормотала она наконец.

— Что же вас так напугало? — спросила я, начиная подозревать, что она видела больше, чем я. — Уж не больны ли вы, бедняжка?

— Нет-нет, миледи, — ответила она, встав со стула. — Прошу у вашей светлости прощения за дерзость. Да убережет нас Господь от всяческих несчастий!

— Марта, — решительным тоном произнесла я, — что-то чрезвычайно вас напугало, и я настаиваю, чтобы вы открыли мне, что именно. Если вы попытаетесь утаить это, вы только меня встревожите, и я не успокоюсь, пока не выясню, в чем дело. Поэтому я требую, чтобы вы сказали мне, что вас так взволновало, — я приказываю вам.

— Миледи, вы сказали, что черная завеса упала, закрыв дверной проем, когда вы хотели войти в комнату.

— В самом деле, так все и было, — подтвердила я. — Однако я не понимаю, что в этом, пусть даже странном происшествии могло так напугать и встревожить вас.

— Не к добру вы увидели это, миледи, — пробормотала старуха. — Черная завеса предвещает что-то ужасное. Это знак, миледи, зловещий, недобрый знак: быть беде…

— Объясните, моя милая, объясните же, что вы имеете в виду, — умоляла я, невольно заражаясь ее безотчетным ужасом.

— Всякий раз, перед тем как в семействе Гленфаллен суждено случиться несчастью, один из рода или кто-то из домочадцев видит черный платок или завесу, колышущуюся или падающую прямо у него перед глазами. Я сама ее видела, — продолжала она, понизив голос, — маленькой девочкой, и никогда этого не забуду. Я и прежде о ней слышала, но видеть ее мне ни до того, ни после не доводилось, хвала Создателю. А в тот раз, утром, я шла в спальню леди Джейн, готовясь разбудить ее светлость. Как сейчас помню, только я раздвинула полог, и у меня перед глазами точно что-то темное пролетело, и длилось это всего секунду, не больше, но, приглядевшись, я поняла, что леди Джейн мертва и тело ее уже остыло, храни нас Господь! Потому, миледи, не судите меня строго, если меня так испугал ваш рассказ, — я о черной пелене много раз слышала, хотя своими глазами видела лишь однажды.