Страна воров на дороге в светлое будущее - [36]

Мы коснулись самого знаменательного момента нашей истории. Можно с уверенностью сказать, что эпоха Ленина началась не в октябре 1917-го, а именно 5 января 1918 года, в день, когда было разогнано Учредительное Собрание и расстреляны его защитники. В этот день была растоптана русская демократия, ради которой и совершалась революция. Однако… не перевернулся мир, не восстала русская интеллигенция, не вышли на демонстрации протеста французские и английские рабочие… Почувствовав свою безнаказанность, Ленин и его сообщники стали править Россией по-новому — с тем откровенным цинизмом, с той беспримерной жестокостью, которые мы сполна испытали на собственной шкуре.

Прежде чем стать убежденным марксистом, Ленин усвоил весь революционный катехизис. Особенно его привлекла философия Нечаева: «Для революционера все морально, что служит революции». Таков и Ленин. Моральные категории для него — вещь весьма шаткая. Любые нравственные правила, создающие затруднения, можно обозвать «буржуазной моралью» — и переступить через них. Надо ради революции пойти на сговор с немцами — он готов это сделать. Чтобы удержать власть, нужно уничтожить демократию — он не колеблется ни секунды.

Добро — все, что служит революции. Зло — все, что ей мешает. Чем же это отличается от роковой формулы Гитлера: «Я освобождаю вас от химеры совести»? Поэтому не надо удивляться тому моральному распаду, который наступил после, в среде его сподвижников. Все они были освобождены от химеры совести.

Однажды кумира молодого Ленина, Нечаева, спросили: «Кого из царствующего дома надо уничтожить?». Нечаев, не задумываясь, ответил: «Всю великую ектенью!» (То есть до младенцев включительно).

Прочтя это, Ленин воскликнул:

— Да! Весь дом Романовых! Ведь это просто до гениальности! Запомним эту ленинскую фразу.

В июле 1918 года семья гражданина Романова находилась в Екатеринбурге. Вестей извне не поступало; Николай не знал, что уже расстрелян его младший брат.

Михаил Александрович Романов, брат Николая II, был по сути последним русским императором. Но, правда, всего сутки. Николай отрекся от престола в пользу своего брата. Через день отрекся от престола и Михаил — в пользу Учредительного Собрания.

Михаила Романова называли Красным Князем. В дни революции он ходил с красным бантом. Тем не менее и его арестовали. В июне 1918 года он находился в Перми. Однажды ночью в гостиницу, где его содержали, пришли вооруженные люди, велели Михаилу собираться. Его увезли на Мотовилихинский завод — там расстреляли и сожгли в печи.

Приближался роковой день и для Николая Романова.

В Архиве Октябрьской революции хранится дневник Николая — толстые простые тетради в черном коленкоровом переплете. Редкое, скажу я вам, чтение.

Семья подвергалась в заключении неслыханным унижениям, люди, охранявшие дом, грабили узников, присваивали большую часть провизии, которую приносили монашки из монастыря… В дневнике ни одной жалобы, ни слова упрека.

Когда царские дочери, молодые девушки, шли в уборную, красноармейцы сопровождали их до дверей, пытались заговаривать с ними через стенку, писали непристойности на дверях… И детские качели во дворе были исписаны непристойностями…

Когда мы по-настоящему задумаемся — как мы стали такими? кто мы? откуда мы? — надо вспомнить и об этом эпизоде… Мы — оттуда.

Но и об унижениях — в дневнике ни слова. Только: то, что прочел за день… как чувствует себя Алексей, дочери… Короткие наблюдения…

Вот последние записи в дневнике:

«Сегодня поставили решетки на окна без предупреждения со стороны Ю. (Юровского — С.Г.). Этот тип нравится нам все менее».

В ночь на 17 июля вся семья — сам Император, его жена, дочери, сын, а с ними и доктор, и повар, и нянюшка, всего одиннадцать человек, были расстреляны, вернее, подло застрелены в подвале Ипатьевского дома. Тела их увезли за город и бросили в шахту. Через день-два достали — показалось, что ненадежно замели следы — и повезли дальше, в глушь уральских лесов. След обрывается у деревни Коптяки на берегу Исетского озера. Далее — неизвестность.

Но есть дорога, по которой, скорее всего, везли трупы мучеников. Дорога не изменилась за годы советской власти — та же непролазная грязь и мрак. Пока грузовик натужно ревет, преодолевая рытвины, прочитаем одно письмо. Сохранилась переписка между Николаем и Александрой — удивительная повесть о нежной и благородной любви. Возьмем, к примеру, вот это письмо. Александра сообщает мужу (они переписывались по-английски) в Ставку:

«С твоим дорогим письмом уединяюсь и наслаждаюсь. Перечитываю несколько раз и, безумная старая женщина, целую твой дорогой почерк. В воображении кладу голову тебе на плечо — и лежу тихо на твоем сердце. А на ночь всякий раз благословляю и целую твою подушку. В темноте перебираю твои слова и они наполняют меня тихим счастьем…»

В лесной глухомани — место это до сих пор точно не известно — тела детей и родителей облили серной кислотой, а потом сожгли.

Никогда Россия не сможет похоронить по-человечески прах последнего своего императора. И пора прекратить возню вокруг его останков. То есть научные поиски должны продолжаться (они могут растянуться на несколько десятков лет, и положительный результат вовсе не гарантирован), но недостойную возню вокруг останков надо прекратить. Мы и так спекулируем всем на свете, не будем трогать хотя бы святыни. Можно ведь похоронить и горсть земли, политой кровью. Этого будет достаточно для символического акта.