Страна убитых птиц - [28]

— Зачем подписала контракт? — он ненавидел ее в эту минуту, остро ненавидел. Даже вспотел от этой ненависти. Выдвинув ящик с бутылками воды, откупорил одну, стал пить, жадно двигая кадыком, запрокинув голову. Мария смотрела, как прыгает его кадык, чему-то улыбалась.

— Контракт? — тихо переспросила она, когда он поставил бутылку на столик. — Мать и отец были в «Движении», их взяли, больше я их никогда не видела. А было… Мне было семь лет.

Она взяла его руку в свои руки. Горячие и сухие. Агент вздрогнул, едва не вырвал свою руку, но сдержался, только задышал чаще, стиснув зубы. Странная тоска разрывала его сердце, щемящая и больная тоска. Он никогда не испытывал ничего подобного. Если бы она сейчас сказала «прыгай», он бы прыгнул. Разбил головой это круглое стекло иллюминатора и прыгнул бы в наполненную гулом двигателей, свистящим ветром и пронзительным холодом бездну.

Она виновато улыбнулась ему.

— Семь лет… Меня подобрал Безик. Он был глухарь с отрезанным языком… Я водила его год, потом он изнасиловал меня. Я убежала от него и три года жила у одной женщины, мыла посуду, стирала и готовила на нее. Она била меня, но все равно была доброй, потому что никогда не жалела белковой каши и консервов. Мне не было и двенадцати, когда меня нашел Комитет, Потом был Интернат.

Мария замолчала.

Агент был очень бледен. Ему не хватало воздуха. Никогда не болевший, он впервые обнаружил, где у него сердце. Оно билось горячо и мелко, в нем что-то покалывало, как сотнями иголок. Под горло подкатил комок.

— Ты успокойся, миленький. — Мария гладила его руку, смотрела ласково и печально. — Тварями не рождаются, их жизнь делает. Господи, как она меня калечила, а! Знаешь, я ведь, кроме усталости, ничего из жизни тогда не вынесла. А теперь понимаю, чтобы жизнь любить, умереть надо!

Она придвинула к нему лицо с расширившимися глазами. На него опять пахнуло чем-то таким невыносимо приятным, что захотелось закрыть глаза и унестись на волнах этого чудесного запаха.

— Миленький, а ведь я даже толком не разглядела ЕГО! Да… Я последнее, что помню, это — как встала, а около меня мужик и старуха мертвые… И я мертвая была, и когда встала там, в холоде, среди белого — тоже была мертвая! А он меня оживил, да… Я только вчера себя совсем живой почувствовала! А кто ОН?! Миленький, скажи! Мне очень-очень нужно! Я другая совсем, понимаешь, миленький, родненький мой! Совсем другая.

Агент неожиданно вскинул голову, прислушался. Ему показалось, что тон двигателей самолета изменился. Некоторое время вслушивался, потом успокоенно покачал головой, хотел что-то сказать, но только жалко улыбнулся.

— Куда меня везут, а? В ЦЕНТР?! За что? Я же не сделала ничего плохого! ОН оживил меня, а я не просила. Я теперь такая… Я никогда не была ТАКОЙ ЖИВОЙ! Я теперь женщина, понимаешь?

На стекле, над приборной доской, была приклеена фотография Сержа Гринева в летном шлеме с поднятым фиброглассовым забралом. Серж, командир лайнера «МИА-11», по кличке «Жук», он же один из конструкторов этой уникальной машины, сидел напротив самого себя, небрежно кинув руку на штурвал, пил коньяк из стеклянной двухсотграммовой фляжки. Лайнер вел автопилот. Когда лайнер готов был «сойти со стапеля», Жук настоял на том, чтобы к цифре «1» в его названии прибавили еще одну единицу. Он был суеверен и панически боялся единицы, тройки и числа тринадцать. А две единицы — это куда ни шло, ни то ни се.

Серж-Жук пил коньяк и матерился. Ругал старого дурака, плешивого Исполнителя, пославшего его в Богом проклятую дыру, этот Ясногорск, а затем в Область. В Ясногорске чуть не гробанулись. Локатор лаборатории Института космоисследований так «мазанул» мощным потоком излучения по приборам самолета, что они «запсиховали», а локатор «Большого обзора» совсем вышел из строя. В Области какой-то идиот на заправщике чуть не разворотил ему хвост. Жук долго гнался за машиной-заправщиком с железной трубой, подвернувшейся под руку, но только запыхался.

Вдруг на экране прибора «Щит» загорелась надпись «Атака»!

Жук выпучил глаза. Рука его автоматически нажала клавишу с надписью «Расшифровка». ЭВМ тут же дала данные: «Сектор — 5, пучок излучения — мощность 500 мегаквантбэр, пульсация — 18 тигов в минуту, рассеивание — слепое».

Жук оторопел. Какая-то сука нажимает кнопку включения мощной лазерной пушки, лупит вслепую, куда попало! Сектор — 5?! Это же из космоса! Что они там, охренели?! Стоит только раз влепить по жизненно важным центрам «МИА-11» — это же кранты! Нарушатся электронные связи всех приборов, встанут двигатели и… Жук с ужасом втянул в себя воздух, защелкал переключателями, надо было брать управление громадной машиной в свои руки. Автопилот — ну его!

Снижаться! Экстренно! Жук покосился на экран — «Сектор — 5! (точно, космос!), пучок излучения (о, Боже!)—900 мегаквантбэр! (какая-то скотина балуется, усилил энергию пучка!), рассеивание — слепое!» Ну и гад, ну и…

Жук не додумал. Перед глазами ослепительно вспыхнуло. Приборная доска окуталась дымом, в кабине разом стало темно, даже аварийки по углам кабины сдохли…

Президент, отдавая заказ на «МИА-11» предусмотрел катапультирование «купе-капсул» с пассажирами, но экипаж был обречен.