Страна Тюрягия - [94]

, волеизлияние или примерно так:…по вопросу идеологических диверсий в части интеграции в рамках СЭВ? Кстати, диалоги в фильме «Комедия строгого режима» очень жизненные. С натуры писано.

Выгодно, выгодно было держать тупиц и держиморд в руководящих креслах. Они и сейчас там сидят, вымирают ну очень медленно. К сожалению, приходящая им на смену нахрапистая молодёжь по своим установкам на жизнь мало чем от них отличается, потому что «кадры» направляются сюда по протекции, звонку, знакомству, родству. Хапают так же, только более нагло, потому что сдерживающие стимулы типа «партбилет на стол!» теперь не работают. А внутренность и апломб – те же. Плюс жажда денег.

Очень многих тащат в Москву с периферии. У кадровиков такая политика и идеология: страна наша богата людьми, взять их у неё – наша задача. Практически каждый большой и средний начальник в ГУИНе – варяг. При Щёлокове преобладали молдаване, при Власове ростовчане, при Бакатине – кемеровчане. Причём так: везут какого-нибудь персонажа с должности завотделом административных органов обкома и ставят его в главке на должность, скажем, начальника отдела подготовки производства. Но там он по дури своей долго не высиживает и, с божьей помощью, ему находят, наконец, синекуру, назначают начальником сводно-аналитического (или оргметодического, неважно) отдела. Здесь он разворачивается вовсю, успевая и сочинять, и подписывать у начальства, и подсовывать в другие отделы различные маразматические поручения, и перед начальником – петушком, петушком, на одной ножке. Что с такого возьмешь? Этим и держится. И именно они делают систему системой, с её лицом и духом. Именно от ей все качества.

А вы говорите, «культура»…

Тюремные штабисты

Штаб, штабисты, штабная культура, штабные карты, штабные игры, штабные крысы, – много чего народная молва и официальная пропаганда напридумывали насчёт этой странной, замысловатой и вполне надуманной структуры. В общепринятом понимании штаб – это мозг военного аппарата, вырабатывающий стратегию действий своего владельца применительно к неким форс-мажорным обстоятельствам: наступление для армии, например.

Зачем нужны штабы в уголовно-исполнительной системе, да и вообще в МВД? Казалось бы, ни за чем не нужны. Но в нашей стране всё зависит от того, кто пришёл «на хозяйство». МВД не исключение. Пришёл Чурбанов на должность первого замминистра, и по своему недалёкому уму решил, что главное – это отглаженные стрелки на брюках у офицеров; пришёл Федорчук – главным оказалось разогнать всех, кто был при Щёлокове, они, вишь, не так управляли внутренними органами; Власов, Бакатин, Пуго и прочие тоже по-своему подходили к проблеме внутренних дел.

Дошла очередь руководить министерством до генерала армии А. Куликова. Этот – вояка. Чечню вместе с Сергеем Шахраем и Эмилем Паиным чуть ли не дустом всю залили, в своё время. И вот министр внутренних дел Куликов, навоевавшись и наслушавшись специалистов по нац– и прочим вопросам, и руководствуясь собственным своим генеральским разумением, борьбу с преступностью в стране начал с создания штабов. Главный штаб появился в МВД, штабы прочих рангов – в подразделениях министерства и региональных органах внутренних дел, чтобы везде было по штабу.

Были в МВД и раньше всякие оргинспекторские либо органалитические службы. Они выполняли функции «организационного обеспечения управленческих решений и мобилизации усилий органов внутренних дел на решение задач по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности, борьбе с преступностью». Даже и в ГУИНе, помнится, в 1970—1980-е годы был такой отдел, организационно-методический, во главе со штабистом-ветераном, правой рукой начальника главка В. Ногиным. Тот делал всё сам и один, без штаба. Обобщал, докладывал, информировал, готовил материалы «для принятия управленческих решений», трактовал, преподносил, шаркал ножкой, где нужно, был в фаворе у начальства, и без него как без рук. Один (!) доверенный и, конечно же, неглупый человек на своём месте устраивал всех и, собственно, работал за всех: любые доклады министру или в правительство, завизированные им, считались достоверными и верноподданными на 200%.

Вообще с началом перестройки положение начало меняться. Главным становилось не работать, а представляться работающим. В МВД, где день ото дня дела становились всё хуже, раскрываемость преступлений стали повышать за счет вышибаемости, а ментовская братия всех уровней начала открыто и нагло срастаться с криминалом. И, естественно, постепенно вся борьба с преступностью в стране оказалась подчинена задаче поиска новых форм преподнесения этой борьбы. За счёт заниженных «норм» росли показатели раскрываемости, замазывались и просто скрывались особо опасные, серийные, заказные и заведомо нераскрываемые преступления… Продолжали гноить в тюрьмах кооператоров и делать подтасовки, одновременно совершая унизительные реверансы в сторону Европы и Америки.

В таких условиях, как известно, важнее всего (чем раньше и громче, тем лучше) объявить о новом крестовом походе на преступность, обругать предыдущее начальство, брякнуть себя в грудь на всю страну, что, мол, «при мне такому уж не бывать», ну и т. д. Для каждого нового «крестового похода» скоренько лепили