Страна Тюрягия - [67]

Частную корреспонденцию перлюстрируют в целях «перевоспитания» плохого гражданина в хорошего, а на деле учат гражданина обходить закон, испытывать к закону ненависть. Александр П. (Читинская обл., Карымский р-н, п/о Тыргетуй, учр. ЯГ-14/2) пишет нам:

«По получении Вашего письма я через цензуру отправил ответ, но по истечении двух суток был вызван для профилактической беседы бригадой оперативников, у которых на руках было моё письмо к Вам. Оказывается, замполит (как они теперь называются, я не знаю), задержал моё письмо.

Состоялась нелицеприятная беседа с угрозами, во время которой меня пытались убедить в том, что администрация в зоне настолько хороша, а я занимаюсь клеветой. Я писал, что содержимся по 8 человек, чему не соответствуют размеры камер и, следовательно, нам не хватает воздуха. Реакция оперативников, скажу я вам, была отменная. Сейчас, говорят, пойдём по камерам и выкинем аквариумы с рыбками и цветы, и при этом всем объясним, что тебе воздуха не хватает.

Чем руководствуется замполит, запрещая мне переписку с общественными организациями, и по какому такому закону оказывает давление на меня? В своём письме я ничего секретного не разглашал, просто в конце письма изложил трудности нашего здесь существования».

Что же до принципов «равенства осуждённых перед законом», «дифференциации» и «индивидуализации» исполнения наказаний, введению которых так радуются составители нового УИК, то это – общие места из учебников для юридических вузов. Исправительно-трудовое законодательство России декларирует их на протяжении 80 последних лет, но декларации эти никак не совмещаются с тюремной практикой.

Есть и другие нормативно-правовые акты законодательного уровня, такие, например, как Закон об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы, или Закон о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений. Но давайте перейдём к гораздо более весомым и важным нормам, внутриведомственным. Это приказы, указания, распоряжения руководства МВД, а затем и Минюста, расшифровывающие основополагающие документы по уголовно-исполнительной системе, – так называемые подзаконные акты.

В этих актах инстанции, отнюдь не являющиеся законодательными, руководствуясь принципом «не разрешено – значит, запрещено», трактуют в виде запретов и ограничений различные положения закона. Подзаконных актов издается жуткое количество! Активность аппаратчиков объясняется просто: здесь они могут разрешить или запретить всё, что угодно, сюда не допускаются чужаки; эти самодеятельные нормы можно потом проверять на предмет выполнения, создавая видимость активной деятельности, что помогает иногда усидеть на мягком стуле.

Ну, а как менты[19] и прокуроры проверяют сами себя – дело известное. Из письма:

«Например, объявляют по громкоговорителю о том, что в помещении школы принимает прокурор по надзору. Школа находится на территории административной зоны. Зэки же находятся на жилой зоне. Разделяет зоны «локалка». В дверях локалки стоит повязочник и прапорщик со списком лиц, которых к прокурору пускать не велено. Предположим немыслимое, что кому-то всё-таки удалось за взятку пройти через локалку. В кабинете сидят двое, прокурор и помощник начальника колонии по оперативной части (глав-Кум). Да ни один нормальный зэк не станет жаловаться на Кума при нем же! Если, конечно, он не самоубийца. Да и что толку? После приёма жалобщиков прокурор с теми же кумовьями отправляется бухать в сауну при зоне. Я, например, написал даже явку с повинной по ст. 144 ч. II, только чтобы уехать из ЯЦ-34/1, но прокурор и на это не отреагировал. Ну да Бог ему судья».

Прежде, чем перейти к разбору одного из подзаконных актов, а именно «Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений», отметим, что как в этих Правилах, так и в Уголовно-исполнительном кодексе совершен лингвистический кульбит: исправительно-трудовые учреждения, – так наши тюрьмы и колонии назывались при Советской власти, – превратились вдруг в учреждения просто «исправительные». В стране началась безработица, для зэка работы тоже не найти, так что название изменено вроде правильно, однако и здесь товарищи начальники схитрили: название – названием, а в законе запись об обязательном труде осталась (ст. 103 УИК).

Давайте почитаем небольшую «повесть». Осуждённый Сергей С. (Красноярский край, Уярский р-н, ст. Громадское, учр. УП-288/16) очень красочно описал, какова она, реальная жизнь в колонии, как там работается, каковы нравы и отношения между людьми. Мы приводим его письмо в первозданном виде, почти без всякой редактуры:

«Мне было предъявлено обвинение, что я завладел автомобилем в сговоре с Зуевым в личных целях. Но даже в зале суда это не было доказано. В колонии-поселении я исполнял обязанности механика гаражей ИТК-3 и ИТК-1. По просьбе механика КМЗ я помог Зуеву Э.В. доставить запчасти из гаража ИТК-3 в гараж ИТК-1, для вышедшего из строя трактора. Моя помощь была в том, что я завёл автомашину ЗИЛ-131 «техничку» и перевёз запчасти и Зуева из гаража в гараж. Я принял такое решение как механик гаража по производственной необходимости, я поверил Зуеву и потому не отказал в помощи и доставил запчасти и Зуева, так как водитель отказался поехать, он был в этот вечер нетрезв, потому что в этот вечер водитель Янгулов употреблял спиртное с водителем-вольнонаемным, хоз. номер которого № 5, сварщиком осуждённым Пахомовым Сергеем и другими лицами в гараже ИТК-3.