Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы) - [51]

Свадьба, на которую жених с невестой наприглашали, кого попало, из родных Рената были только брат с женой и сестра с мужем, была более, чем скромной. Все угощение обошлось в сотню с лишним рублей. Этим родители выразили свой протест не только против нежеланного зятя, но и против собственной дочери. Вместо брачной ночи был скандал: новоявленный супруг, искурив все свои и чужие папиросы, слонялся по квартире в поисках курева и мешал спать родителям и гостям, оставшимся ночевать. Так началась официальная семейная жизнь…

Молодожены поселились в Ксениной комнате. Мать оставалась непримиримой по отношению к навязанному зятю, используя малейший повод, чтобы укорить Ксеню за неудачный выбор. Причем все недовольство, все придирки она высказывала дочери. Вначале Ксеня резко обрывала ее, огрызалась, но не зря говорят, капля камень точит, и постепенно она стала смотреть на Рената как бы со стороны и замечать то, чего прежде не замечала: его невоспитанность, бестактность, грубость, его дикий необузданный нрав в пустяковых ссорах. И от того, что мать была права в своих придирках, Ксеня еще яростнее оборонялась. Одно дело, когда видишь чьи-то недостатки сама, другое – когда тебе кто-то, пусть даже мать, без конца тычет в глаза пальцем.

Отец, как ни странно, нашел с Ренатом общий язык – как мужчина с мужчиной. Правда, у него не оказалось достаточно опыта, чтобы стать для зятя авторитетом. Он не привык иметь дело с молодыми людьми и начал поучать Рената: как надо и как не надо. Одним словом, учить его жить. Если бы Ренат по характеру был мягок, покладист, уважителен к старшим, у него с тестем могли бы сложиться добрые, человеческие отношения. Но он сразу проявил свой гонор – я сам с усам! – и встал на дыбы. Будто прислушаться к совету старшего было для него унизительным. Но, худобедно, они все-таки ладили. Может, сказывалась мужская немелочность, солидарность против женских склок.

К тому же Ренат считал, что сам может научить, кого угодно и чему угодно. Даром, что он был старше Ксени всего на три года, жизненного опыта ему было не занимать. Судьба его не баловала. Правда, родился он в небедной семье. Дед по матери был первым богачом и силачом в башкирском селе. Он поднимал на вытянутых руках бычка. Одна из его дочерей и стала матерью Рената. Они уехали из села в небольшой провинциальный город в Таджикистане. Отец устроился работать заведующим продовольственным складом, так как был грамотным, умел хорошо считать и писать по-русски. Жили в достатке, мать не работала, у них было четверо детей. Началась война, и отца призвали в армию, он стал пулеметчиком. Был ранен в коленную чашечку, вернулся инвалидом. На склад его не взяли. Работал, где придется.

Как-то на улице разжигал примус, и случился взрыв, огонь перекинулся на него. С сильнейшими ожогами всего тела и лица попал в больницу. Маленький Ренат ходил к нему каждый день. Началась водянка, и отец умер. Ему было 35 лет. Мать осталась одна с четырьмя детьми, когда Ренату исполнилось семь лет. Осталась без образования, без профессии и без средств к существованию. После его смерти она устроилась уборщицей за двадцать восемь рублей и две булки белого хлеба, старшие брат и сестра тоже пошли работать. Едва Ренату исполнилось тринадцать, он бросил школу и тоже устроился на работу: формовал из глины кирпичи, чтобы помогать матери. К тому времени старшие брат и сестра покинули родной город. Брат женился и уехал на родину жены, сестра поступила в техникум в другом городе. Надо было поднимать младшую сестренку.

Потом была армия, где он окончил с отличием заочную двухгодичную партийную школу и вступил в партию. После службы приехал в Алма-Ату, где жил его старший брат с семьей. Город ему понравился, и он решил остаться. Устроился плотником на домостроительный комбинат, надеясь получить квартиру. Пока жил в общежитии. Одним из первых вызвался поехать в Ташкент, где после землетрясения была Всесоюзная ударная стройка. Там жила его старшая сестра с семьей.

О том времени он часто рассказывал Ксене. Правда, в основном, почему-то о пьянках, драках, но и о том – что строители разных национальностей, со всех уголков Советского Союза жили дружно, как одна огромная семья. Если и дрались порой, то не потому, что один – грузин, а другой – латыш, а просто молодая кровь бурлила, да и перед девушками хотелось покрасоваться. Рассказывал он и другое. Пока их бригада вкалывала, отстраивая дома братьям-узбекам, парторг, бригадир, профорг, все – коммунисты, вовсю спекулировали холодильниками и болоньевыми плащами, по тем временам дефицитом, отправляя товары в Алма-Ату и продавая там втридорога. Ташкент снабжался после землетрясения по 1 категории. Многие пользовались этим, как начальники Рената. Видели все работяги, но им было плевать. А Ренату, молодому коммунисту, было стыдно за этих барыг. Он, наивный, считал коммунистов кристально чистыми, честными людьми, ленинцами. А тут – ворье. Его возмущение вылилось в протест против партии, в которой состоят такие преступные личности.

Вернувшись в Алма-Ату, направился в райком партии по месту жительства. Зашел к одному из секретарей, выложил на стол партбилет и сказал: