Страна приливов - [7]
Я залезла на матрас и подобралась к подоконнику. Раздвинув шторы, я увидела вспышку стробоскопического света на далекой телефонной вышке.
И больше ничего.
Я даже не знала, что за окном бывает так темно. Казалось, все на свете, кроме стробоскопа да пары мотыльков, которые бились в стекло, провалилось в какую-то черную яму. Остались только я, мой отец, Рокочущий да радио. Джонсонова трава исчезла. И горизонт тоже.
Подражая Патрику из магазина, я прозаикалась:
— Я-я-я бы с-с-спятила, п-п-роживи я здесь так долго, ка-а-ак он.
Потом взяла с подоконника радио и пошла к себе.
Глава 4
Я лежала голая, забросив руки за голову. Платье я кинула на пол, поверх кроссовок с носками, а рядом со мной на тумбочке распевало блюзы карманное радио. Материна ночная сорочка, розовая, гладкая и блестящая, покрывала меня с головы до ног. Я чувствовала запах ее тела, навязчивый и неистребимый. Сорочка была такая огромная, что в какой-то миг я просто в ней потерялась — мои руки царапали ткань изнутри, ища рукава, голова тыкалась в шелк, не находя выреза.
«Безголовая домохозяйка, — подумала я, — хлопает руками, как курица крыльями».
Когда я наконец пролезла в воротник, мои наэлектризованные волосы стали дыбом. Я закатала рукава повыше и попробовала покружиться, как дервиш. Но длинная сорочка мешала, так что пришлось мне остановиться.
— Ты спятила, — сказала я себе, беря радио. — Совсем с ума сошла.
— Ну вот, похоже, последняя надежда на то, что пойдет дождь, почти улетучилась, — хриплым голосом сообщил диджей вслед затихающей песне. — Что ж, вместо ударов грома послушаем мистера Джона Ли Хукера, который по просьбе Джима из Саладо сейчас споет свое «Бум-бум-бум» для всех клиентов пристани Стиллхауз на Холлоу-Лейк.
Ah-boom boom boom, I wanna shoot ya right down!
Когда я спускалась вниз, в руке у меня вибрировал Джон Ли Хукер. Сорочка путалась под ногами, так что шагать с одной скрипучей ступени на другую надо было с оглядкой. И все же я добралась до конца лестницы без приключений, представляя, как будто я — прелестное маленькое привидение, которое спархивает вниз по лестнице в темную столовую. Когда я одолела последнюю ступеньку, подол сорочки заскользил по половицам, поднимая пыль. Ну и ладно. Все равно все кругом было пыльное — и длинный обеденный стол, и дубовый буфет, и даже воздух, которым я дышала.
— А-а-а-ап-чхи! — притворно чихнула я, надеясь привлечь внимание отца.
Справа от лестницы была кухня, а слева столовая и гостиная, разделенные плитой, которую топили дровами. Поскольку никаких перегородок в нижней части дома не было, то заглянуть во все комнаты по очереди было легче легкого, особенно стоя на нижних ступенях лестницы.
— А-а-а-ап-чхи! — снова чихнула я, но отец все так же неподвижно сидел в гостиной, и тогда я повернулась кругом и скользнула в кухню.
Прислонив радио к плите, я порылась в мешке с продуктами и вытащила еду на стол. И тут на меня напал жор.
Соленая рыбина нырнула в банку с арахисовым маслом, пробив блестящую корочку.
За ней последовали другие.
Джон Ли Хукер давно уже отпел свое, и кухня оглашалась звуками кантри. Я жевала в такт взвизгиваниям скрипок и топоту ног танцоров.
Я отпила из галлонной бутыли, облив водой сорочку.
Затем мой указательный палец превратился в нож и стал размазывать арахисовое масло по куску чудо-хлеба. Так я продолжала есть и пить, дожидаясь приятного чувства тяжести в желудке.
Когда я наконец наелась, у меня уже закрывались глаза. Арахисовое масло покрывало мое нёбо, десны, и я чувствовала себя довольной, сытой и сонной под звуки «КВРП, эклектической музыки для эклектических умов».
Усталость толкнула меня на пол.
Когда сорочка, точно одеяло, складками улеглась вокруг меня, я впервые за все время ощутила, какой он теплый, Рокочущий, — точно специально затаил дыхание, чтобы не расставаться с теплом. Но на полу все равно было прохладнее, чем где-либо еще. И по радио заиграли «Перекати-поле», одну из медленных песен моего отца, так что не грех было и отдохнуть чуток.
В блаженный миг между сном и явью я представила себе отца, как он стоит на сцене какого-нибудь лос-анджелесского шалмана, а темно-синий луч прожектора падает на него, зажигая блики на его черной кожаной куртке и штанах. Широко расставив ноги, с гитарой наперевес, точно с автоматом, он приподнимает верхнюю губу и говорит: «Эта песня посвящается двум главным женщинам моей жизни, моей дочке и моей красавице жене».
Элвисовский момент, как он это называл. В каждом концерте должен быть такой.
Мать вечно хвасталась, что это посвящено ей, и я никогда не слышала, чтобы отец ей возражал. Он написал эту песню, когда гастролировал в Англии в начале семидесятых. Там они и встретились. Моя мать — худая до прозрачности восемнадцатилетняя девчонка, которая только что вырвалась из Бруклина, но уже заимела собственного азиатского гуру по имени Санджуро. А еще у нее были «Зе Ху», точнее, их ударник, Кит Мун. К тому времени мой отец уже стал идолом каждого, кто брал в руки гитару; славу ему принесли инструментальные композиции пятидесятых, а его эмоциональная, яростная манера игры оказала влияние на молодого Пита Таунсенда. Однако Пит, услышав концерт моего отца в Лондоне, был явно разочарован. Вся программа состояла из одних только кантри-стандартов, в основном каверов Хэнка Уильямса и Джонни Кэша. После шоу Пит Таунсенд зашел за кулисы, но оставался там ровно столько, сколько понадобилось, чтобы пожать отцу руку, а потом насупился и вышел.
Кончилась Вторая мировая война, но блистательный герой Конан Дойла — непревзойденный Шерлок Холмс — по-прежнему жив. Ему за девяносто, он обитает в Сассексе, занимаясь разведением пчел. В поисках редкого растения, по слухам, продлевающего жизнь, великий сыщик, невзирая на преклонный возраст, отправляется в побежденную, пережившую атомные бомбардировки Японию. Люди по-прежнему ждут от него чудес: только он способен объяснить пожилому японцу, почему и как пропал в Лондоне его отец полвека назад. Шерлок Холмс в романе Митча Каллина был и остается богом.
У него было всё жизненно необходимое человеку: работа, уютный дом, всё ещё любимая жена, двое детей, хобби. Что заставило его бросить всё это? Любовь к запретным удовольствиям, притягательная сила порока, внезапно настигшая страсть или стремление сбежать от обыденности, стать невидимкой без определённого места жительства, семьи и работы? Нет. Уйти на дно его заставило преступление, совершённое не им. Он всего лишь никем незамеченный свидетель, но совесть не позволяет ему забыть ту ужасную ночь и жить прежней жизнью.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.