Страна ночи - [29]

За окном была ванная комната, большая и старомодная. Братья содержали ее в идеальной чистоте. Прямо под окном стояла ванна на четырех лапах, на краю ее тоже были расставлены зажженные свечи и тарелки с брусками аптечного мыла.

Когда я увидела в ванне Женевьеву, первая мысль была – какая же она вся матовая. Кожа отливала голубизной, рот был открыт, ноги согнуты на одну сторону, как русалочий хвост. Кожа вокруг ее губ почернела, а белки глаз были покрыты сеточкой лопнувших сосудов.

Заморожена. Ее заморозили изнутри.

Дженни стояла в дверях, и лицо у нее было пустым, словно весь страх вышел из нее вместе с криком, а больше ничего не осталось. Другие бывшие обитатели Сопределья старались протиснуться мимо нее поближе, чтобы лучше видеть. Нас с Софией, торчащих в раме окна, будто Потерянные мальчишки из «Питера Пэна», они не замечали.

И тут появилась Дафна. Проскользнула к ванне и присела рядом. Осторожными пальцами провела по лицу Женевьевы, потом по телу.

Мне было холодно. Еще холоднее, чем тогда, когда умирало Сопределье. Пожалуй, если бы я сейчас закричала, то, начав, уже не сумела бы остановиться.

– Что она делает? – прошептала я.

София присела рядом со мной, как горгулья.

– Ищет, чего не хватает.

Она была права. Сразу разглядеть было трудно: тело Женевьевы лежало, словно разрезанное пополам лунным светом и тенью. Но ловкие руки Дафны быстро нащупали недостающее: исчезла правая ступня, отрубленная у лодыжки.

Я стояла коленями на чем-то мокром. Взглянула вниз и увидела, что это кровь. Подоконник был весь черный от нее. Должно быть, тот, кто убил Женевьеву и отрезал ей ногу, вышел в окно, и кровь капала из обрубка. В одну секунду мир рухнул, и я увидела…

Финча. На опушке Леса-на-Полпути.

Горло перерезано… и…

Я проглотила комок и закрыла ладонью глаза.

Вот он падает ничком на землю, на траву… и…

– Это Смерть. Он был здесь, – проговорила София мне в ухо, и голос у нее был почти мечтательным. – Должно быть, хотел посмеяться надо мной.

Те, кто стоял в дверях, больше не смотрели на Женевьеву. Они смотрели на меня. Даже Дафна смотрела, плотно сжав губы и ухватившись окровавленными руками за край ванны.

– Трижды-Алиса, – зловеще прошипел кто-то. Дженни неотрывно смотрела мне прямо в глаза.

Газировка с джином забурлили в животе и поднялись к горлу. Я отвернулась, и меня вырвало на решетку пожарной лестницы.

13

Когда я снова смогла встать на ноги, Софии рядом уже не было.

Лед. Женевьеву убили льдом.

Кто же еще мог это сделать? Пожалуй, никто, кроме меня. Правда, я думала, что льда во мне уже не осталось. Но он появился – в Ред-Хуке и потом, в поезде. Одна мысль металась у меня в мозгу, как таракан на свету: это убийство – послание. И кто-то подделал под ним мою подпись. Это уже четвертая смерть. Первая могла быть предупреждением, две – совпадением, три – классическое сказочное число, на котором счет заканчивается. Но четвертая? Четвертая – это уже открытая дверь. После нее нужно ждать следующих.

Свет везде горел, комнаты были пусты. Я опустила голову, но все равно чувствовала на себе взгляд сверкающих, как у опоссума, глаз. Когда я бежала к двери, Дафна окликнула меня по имени, а кто-то схватил за руку – выше локтя, через рукав футболки. Я вырвалась.

Я даже идти нормально не могла. Дергалась, словно марионетка, то и дело забывающая, как шагать. Взглянула снизу на пожарную лестницу и представила, как София прыгает оттуда. Или ее сталкивает тот, кто убил Женевьеву и отрубил ей ногу.

Кто еще кроме меня умеет убивать льдом? Неужели и принц с Абигейл умерли так же? И Ханса? Я вдруг поняла – ну конечно, так оно и было. Я тут же вспомнила, как Робин смотрел на меня на следующий день после ее смерти. И София тогда спрашивала, остался ли во мне еще лед.

По крайней мере, она поверила мне, когда я сказала ей, что нет. А потом – Ред-Хук. Почему же она должна верить мне сейчас? И все остальные?

Кто же, черт побери, мог это сделать?

Я по привычке двинулась к входу в метро, но остановилась. Лестница спускалась влево и исчезала. Я знала, куда она ведет, но… как знать наверняка. Опасность была позади, но казалось, что и впереди она уже караулит. Она была повсюду.

Другая на моем месте сейчас позвонила бы Элле. «Мама, забери меня». Я почти чувствовала вкус этих слов на языке. Но я не могла так поступить с ней. Она и так сильно сдала за те два года, что искала меня, пока я блуждала по Сопредельным землям. Да, когда она меня едва не потеряла, горе заставило ее собраться с силами, но все же этот удар не прошел для нее даром.

Я сделала несколько вдохов и выдохов. Доковыляла до улицы и там села в первое попавшееся такси. Сидя на заднем сиденье и с удовольствием вдыхая запах освежителя и старой кожи, терпеливо дождалась, пока водитель оставит попытки завязать разговор. К тому времени, когда мы подъехали к дому, я уже пришла в себя. Правда. Могла ходить нормально, а не как сломанная игрушка, и сил хватило бы добраться до своей комнаты.

Но я не пошла к себе. Я пошла к маме и стояла у ее кровати, как ребенок, которому приснился страшный сон, пока она не шевельнулась, не приподнялась и не села на постели.