Страна джунглей. В поисках мертвого города - [18]

Стояна палубе своего корабля, Морде наблюдал, как рабочие загружают в трюмы строительный лес, мешки цемента, ящики динамита и бочки с горючим. «Wawa», обшарпанный двухтрубный пароход водоизмещением в 1650 тонн, принадлежал Standard Fruit Company, в тандеме с United Fruit Company контролировавшей всю банановую торговлю между Гондурасом и Соединенными Штатами. (Через несколько десятилетий Standard Fruit переименуют в Dole Food Company, а United Fruit превратится в Chiquita Brands International.) Судно было грузовое, поэтому кроме Морде на нем плыли всего несколько других пассажиров, в частности коммерческий агент компании и торговец чугунным литьем.

Еще на борту был Лоренс Браун, которого Морде уговорил поехать вместе с ним. Браун, давнишний приятель, университетский одногруппник, был на год старше Морде и по сравнению с ним казался тихоней. Это был высокий, грузный человек со стриженными «под ежик» темными волосами и крючковатым носом, при взгляде на который думалось, что его не раз ломали в драках. В университете Браун изучал геологию и играл в студенческой футбольной команде. Он обладал не только острым умом, но и недюжинной физической силой. Когда Морде предложил ему отправиться в гондурасскую экспедицию, Браун работал на нефтяных месторождениях Техаса.

Приятели разместились в одном кубрике со всеми остальными пассажирами и поэтому старались не сводить глаз со своего имущества. Теснота в помещении, неспокойное море и ураганные ветра, бившие в борт корабля, всю дорогу не давали им возможности устроиться удобно и хоть немного поспать.

Около четырех часов дня экипаж наконец сбросил на причал толстые канаты, поднял якорь, и чадящая трубами «Wawa» отправилась в путь. Позднее, когда судно уже вышло из дельты Миссисипи на голубой простор Мексиканского залива, Морде сделал в своем дневнике первую запись: «До Ла-Сейбы осталось 949 миль».

Прощание

«У меня такое чувство, будто ты на Луну улетаешь…» – сказала мне Эми в день, когда я отправился на поиски Белого Города. Это был невероятно жаркий день в начале июля. Я пошел к ожидающему меня у тротуара желтому такси, а жена с дочкой провожали меня взглядами с крыльца нашего дома.

Мне было не по себе, и я подумал, не так ли чувствовал себя во время прощания и Морде. К моменту моего отъезда Эми скрепя сердце смирилась с тем, что я отправлюсь в Гондурас, но беспокоиться не перестала. Она по-прежнему считала, что я не ведаю, что творю… а я в глубине души понимал, что жена, наверно, права.

Когда я закинул сумку в багажник таксомотора, она спустилась ко мне со ступенек и спросила: «Ты точно ничего не забыл?»

Пару дней назад я разложил все свои вещи на полу гостиной: два комплекта «полевой одежды», то есть штаны и рубаха на день и еще такой же набор для ночевок; тайленол с кодеином; «Тигровый бальзам», чтобы снимать боль после ежедневных пеших марафонов; валиум, чтобы бороться с ночными страхами одиночества и полной оторванности от мира; лариам, чтобы не стать жертвой малярии; йод, чтобы дезинфицировать речную и ключевую воду и делать ее пригодной для питья, а также целый пакет разных антибиотиков.

Когда мы в тот вечер отправились спать, Эми сделала последнюю попытку уговорить меня отказаться от своих планов.

«Тебе совершенно не обязательно все это делать, – сказала она. – Можешь просто взять и не поехать…»

«Я должен», – ответил я.

«Ничего ты не должен!»

«Я думал, ты тоже хотела, чтобы я поехал».

«Ну да, но…» Она замялась, а потом повернулась ко мне лицом. Я обожаю ее зеленые глаза. В колледже, когда мы только начинали встречаться, я выставлял себя романтиком и однажды написал ей стихотворение, в котором назвал их «глазами глубины озерной». Тогда я писал ей много стихов, а потом перестал.

«Знаешь, – сказала жена, – не ты один пытаешься разобраться в себе».

Я ответил, что понимаю это.

«Нет, ты просто это знай».

Теперь, когда мы стояли на тротуаре перед домом, я ждал от нее какой-нибудь шутки о курсах выживания и умении ставить палатки, но Эми молчала и кусала губы. Я понимал, что она беспокоится за меня, представляет себе, в какие я могу попасть неприятности теперь, когда в Гондурасе случился переворот. Но она ничего об этом не сказала, даже никак не показала своего огорчения. Эми просто покрутила на пальце прядь волос и произнесла: «Береги себя, ладно?»

Потом со словами «Люблю тебя, папочка» ко мне на руки прыгнула Скай, и я, обняв ее, подумал, что мог бы стоять так до бесконечности. «Берегись крокодилов, пап, – сказала она. – Не забывай, что у них очень острые зубы».

Мы попрощались, и я сел в машину. Когда водитель вырулил на улицу, я вдруг осознал: следующей встречи с Эми и Скай мне придется ждать целую вечность. Я почувствовал, что уже соскучился по ним, и впервые за все это время подумал: «Кажется, ты делаешь огромную ошибку и ломаешь все хорошее, что есть в твоей жизни».

Перед посадкойв самолет, пытаясь побороть возникшие сомнения, я бродил по аэропорту, ходил туда-сюда по длинным коридорам мимо фастфудных кафе и сувенирных магазинчиков. В какой-то момент я присел напротив ожидающего своего рейса семейства и услышал, что отец читает малышу-сыну книжку «До свиданья, Луна». Я тоже читал эту книгу Скай, когда она была совсем маленькой. Семья, судя по всему, направлялась на какой-то курорт, что, в принципе, лучше было бы сделать и мне, вместо того чтобы лететь туда, где практически уже началась граж-данская война. У меня кружилась голова, сосало под ложечкой. Несколько мгновений я всерьез подумывал плюнуть на все и вернуться домой.