Страхи мудреца - [43]

— Изготовление подобных предметов называется «артефакцией», — ответил я. — А «сигалдри» — это вырезание или написание рун, которые заставят предмет работать.

Глаза у Денны вспыхнули.

— Так, значит, в письме есть магия? — спросила она, подавшись вперед. — А как это действует?

Я ответил не сразу. Не только потому, что вопрос требовал слишком пространного ответа, но и потому, что университетские правила касательно разглашения тайн арканума были весьма строги.

— Ну, это все довольно сложно… — протянул я.

По счастью, в этот момент в дверь снова постучали и подали нам шоколад в исходящих паром чашечках. У меня слюнки потекли от одного только запаха. Привратник поставил поднос на столик и молча удалился.

Я отхлебнул глоток и улыбнулся, ощутив густую душистую сладость.

— Тысячу лет шоколад не пробовал! — сказал я.

Денна взяла чашечку и окинула взглядом гостиную.

— Даже странно, как подумаешь, что некоторые люди всю жизнь так и живут, — задумчиво сказала она.

— А тебе тут что, не по душе? — удивился я.

— Шоколад мне нравится, и арфа тоже, — сказала она. — А вот без колокольчика я вполне могла бы обойтись, как и без целой комнаты, предназначенной только для того, чтобы там сидеть.

Она сомкнула губы с выражением легкого недовольства.

— И мне очень не по душе, что ко мне приставлен человек, которому поручено меня стеречь, как будто я сокровище, которое могут украсть.

— Но разве ты не стоишь того, чтобы тебя ценили?

Денна пристально посмотрела на меня поверх чашки, как будто была не уверена, что я говорю всерьез.

— Мне не по вкусу, когда меня держат под замком, — угрюмо пояснила она. — Я не против, чтобы мне давали комнаты, но, если я не могу свободно приходить и уходить, когда захочу, эти комнаты не очень-то мои.

Я вопросительно взглянул на нее, но прежде, чем успел уточнить, что она имеет в виду, Денна махнула рукой.

— Да нет, вообще-то все не так плохо, — вздохнула она. — Но я уверена, что Келлину докладывают о том, когда я ухожу и прихожу. Привратник сообщает ему о том, кто у меня бывает, это я знаю точно. И это меня несколько злит, вот и все.

Она невесело усмехнулась.

— Я выгляжу неблагодарной мерзавкой, да?

— Вовсе нет, — ответил я. — Когда я был мальчишкой, наша труппа странствовала повсюду. Но каждый год мы проводили по нескольку оборотов во владениях нашего покровителя, выступая перед его семьей и гостями.

Я покачал головой, вспомнив, как это было.

— Барон Грейфеллоу был щедрым патроном. Нас кормили за его столом. Он осыпал нас подарками…

Я осекся, вспомнив полк крошечных оловянных солдатиков, которых он подарил мне. И тряхнул головой, чтобы избавиться от этого воспоминания.

— И все же отца это бесило. Он буквально на стенку лез. Для него была невыносима сама мысль, что им кто-то распоряжается.

— Да! Вот именно! — воскликнула Денна. — Если Келлин говорит, что собирается навестить меня в такой-то вечер, я внезапно чувствую, как будто у меня нога прибита к полу. Если я уйду — это будет хамство и тупое упрямство, но если я сижу дома, я себя чувствую собакой, которая ждет под дверью.

Мы некоторое время сидели молча. Денна рассеянно крутила колечко у себя на пальце. Бледно-голубой камушек вспыхивал на солнце.

— Но все равно, — сказал я, оглядываясь по сторонам, — тут довольно славно!

— Тут славно, когда ты здесь, — сказала Денна.

* * *

Несколько часов спустя я поднимался по узкой лесенке позади Мясницкой лавки. Из переулка навязчиво тянуло тухлым салом, но я все равно улыбался. Провести полдня наедине с Денной было редким подарком судьбы, и мои шаги были на удивление легки для человека, который собирается заключить сделку с демоном.

Поднявшись наверх, я постучал в прочную деревянную дверь и принялся ждать. Ни один ростовщик из гильдии не ссудил бы мне и ломаного пенни, однако, если поискать, люди, готовые одолжить денег, отыщутся всегда. Поэты и прочие романтики зовут их «медными ястребами» или «вострецами», но самое распространенное название — гелеты. Это опасные люди, разумнее с ними не связываться.

Дверь чуть приоткрылась, потом распахнулась во всю ширь, за ней обнаружилась молодая женщина с мордочкой эльфа и светло-рыжими волосами.

— Квоут! — воскликнула Деви. — А я уж начинала бояться, что в этой четверти тебя не увижу!

Я вошел, и Деви заперла за мной дверь. В просторной комнате без окон приятно пахло цинной и медом — особенно приятно после вонючего переулка.

Вдоль одной стены комнаты тянулась огромная кровать под балдахином с задернутым темным пологом. Напротив были очаг, большой деревянный стол и книжный шкаф, заполненный на три четверти. Пока Деви возилась с засовом, я подошел к шкафу и принялся разглядывать корешки.

— А этот Малкаф у тебя что, новый? — спросил я.

— Ага, — ответила она, подойдя ко мне. — Один молодой алхимик не мог выплатить свой долг и разрешил мне вместо этого порыться у себя в библиотеке.

Деви аккуратно достала книгу с полки. На обложке было золотом вытиснено заглавие: «Видение и провидение». Она взглянула на меня и лукаво усмехнулась.

— Читал?

— Нет, не читал, — признался я. Я хотел прочесть ее к экзаменам, но не нашел в хранилище. — Только слышал.