Страх на побережье - [43]

Она взглянула на него в упор:

— Кое-что, что я услышала из их разговора.

Одно слово, вернее, имя, которое я уже начинаю ненавидеть.

— Какое же?

— Роберт.

— Я, похоже, теряю способность рассуждать, — признался Рено устало, — мне самому следовало бы догадаться.

— Да. Как, черт побери, один-единственный человек мог… — Она замолчала и беспомощно посмотрела на него. — Что же это такое, Пит?

Где он? Может быть, он мертв? Или он все еще где-то здесь?

— Не знаю. Но больше всего, однако, меня удивляет то, что вся эта история связана с одним лишь Робертом Консулом. Как ему это удается?

Должно быть, он ухитряется выступать в двух или даже трех лицах. — Он покачал головой. — Впрочем, давайте рассказывайте!

— Для начала, — заговорила Патрисия, — моя фамилия не Лазатер, а Девере. Патрисия Девере.

И я не из Огайо, а из Чикаго. Моего брата звали Карл, а человека, который погиб вместе с ним, Чарльз Мортон, но Карл всегда называл его просто Чаппи.

— Он был старинным другом вашего брата? — спросил Рено.

— Не совсем. Они познакомились в армии во время войны. Чарльз из Нью-Йорка.

— Понятно, — задумчиво протянул Рено. — А как же получилось, что они вместе отправились сюда?

— Подождите, я скоро дойду до этого. Пит.

Но сначала я хочу заметить, что Карл как-то изменился после возвращения из армии в сорок шестом году. Мне трудно объяснить словами, в чем было дело, но его отношение ко всему, особенно к своей работе, казалось, стало совсем иным. Он потерял работу, потом переменил еще Бог знает сколько мест, но, когда я однажды попыталась поговорить с ним об этом, у меня сложилось впечатление, что он собирается заняться каким-то большим серьезным делом, поэтому на обычную работу смотрит как на пустую трату времени, достойную лишь сопляков.

Не знаю, как это сказать, Пит, но это немаловажная часть всей истории, и я не могу опустить ее. Шесть лет, согласитесь, это вполне достаточный срок, чтобы вновь привыкнуть к гражданской жизни.

И вот в апреле этого года он получил письмо из Италии. Думаю, от девушки, с которой он познакомился, когда служил там. Во всяком случае, адрес был написан явно женской рукой.

Рено задумчиво посмотрел на нее:

— Во время войны он был в Италии?

— Да. И в Африке, ну а потом все остальное.

Так или иначе, через день-другой после письма из Италии пришло письмо из Нью-Йорка, от Чарльза Мортона. Карл как-то очень разволновался и в последующие две или три недели написал множество писем. Сам он получил еще одно письмо авиапочтой от своей итальянки и несколько посланий от Мортона.

Где-то третьего или четвертого мая Мортон приехал из Нью-Йорка навестить Карла. Он остался у нас ночевать. Они долго разговаривали в комнате брата, именно тогда я и услышала, как они упомянули имя Роберта. На следующий день, — продолжала Пит, — Карл попросил меня одолжить ему машину для поездки к заливу, сказав, что они с Чарльзом собираются на рыбалку.

Кстати, к этому времени он опять успел уволиться с работы. Как бы то ни было, я разрешила им взять машину. Спорить с ним было бесполезно; это было так похоже на него — оставить работу из-за какой-то ничтожной прихоти.

Той же ночью они уехали. Я получила пару открыток, отправленных с дороги, и последнюю из Уэйнспорта. Прошло две недели, и наша мама начала серьезно беспокоиться. А я все еще думала, что с ними ничего не случилось, но, чтобы успокоить ее, написала в полицию Уэйнспорта и еще нескольких городов, упомянув номера и марку машины, приметы Карла и Чарльза Мортона.

Очень скоро я получила ответы. Полицейские с готовностью обещали помочь, однако не обнаружили никаких следов молодых людей и их машины: они просто исчезли. Мать уже сходила с ума, мне даже пришлось пригласить врача. Примерно в это же время и у меня появились дурные предчувствия. Не знаю, как это можно назвать, но я каким-то образом будто знала, что они поехали не на рыбалку и что с ними произошло что-то ужасное. Я вспомнила о тех письмах, которые получал Карл, но, когда я обыскала его комнату, их там не оказалось — ни единого. Само по себе уже одно это выглядело странно, потому что брат всегда прочитанные письма просто бросал в ящик стола. И еще такой момент: револьвер, ну… такой итальянский пистолет, который он привез с войны в качестве сувенира, тоже исчез.

Я узнала из газет о страшном взрыве лодки где-то в районе залива, но к тому времени, когда это случилось, десятого, я еще не получила открытку от Карла и не знала, что они отправились в те места. Да и в нашей газете этому случаю уделено всего несколько строчек.

И вот, однажды ночью, когда мне не спалось от постоянного беспокойства, до меня вдруг дошло: я чуть не сошла с ума до утра, стараясь в точности вспомнить, где именно и когда произошел этот взрыв. В тот день у меня не было занятий, и я пошла в городскую библиотеку посмотреть свежие газеты. А когда нашла нужную заметку, то испугалась — испугалась, как никогда в жизни.

Но ничего не сказала матери. Из автомата позвонила в уэйнспортскую полицию и спросила, опознали ли они тех двоих погибших. Они ответили «нет» и поинтересовались, кто говорит.

Я сказала, что у них в архиве есть информация о машине, и попросила проверить. Они вернулись и сказали, что это не могли быть Карл и Мортон, так как такую машину не находили и даже в глаза не видели. А если бы во время взрыва погибли именно они, то машина, естественно, оставалась бы там, где они сели в лодку. Я не стала дальше настаивать, но все же заметила слабое место в этих рассуждениях.