– Я растолстел, да?
– Что случилось?
Я прикусила губу, задав идиотский вопрос. Он мог бы ответить: «Ты уехала». Но он тактично удержался и только пожал плечами, как всегда.
– Ты не изменился, – сказала я, улыбаясь.
– Ты тоже.
Мне было двадцать девять лет, ему двадцать восемь.
– Говорят, ты женился на француженке.
Он кивнул и извинился: жена не могла сегодня его сопровождать.
– Она дочка генерала.
Я расхохоталась, как когда-то, над непредсказуемостью его поступков.
– Чертов Ринри!
– Чертов я!
Он попросил меня подписать ему экземпляр «Гигиены убийцы». Не помню, что я написала.
Другие гости ждали автографа. Надо было прощаться. И вдруг у меня земля ушла из-под ног.
Ринри сказал:
– Разреши подарить тебе братское объятие самурая.
Его слова пронзили меня. Я так рада была видеть Ринри и вдруг ощутила нестерпимую боль. Я бросилась ему на шею, чтобы не расплакаться. Он прижал меня к себе, я прижала его к себе.
Он нашел точные слова. Он искал их больше семи лет, но все-таки нашел, и они не опоздали. Когда он говорил о любви, меня это не трогало, потому что слово было неверное. Но сейчас он действительно выразил то, что нас связывало. И когда прозвучали правильные слова, во мне наконец открылись шлюзы.
Во время нашего объятия, длившегося десять секунд, я разом почувствовала все, что должна была чувствовать на протяжении семи лет.
Это было невероятно сильно – семь лет эмоций, прожитые за десять секунд. Вот, значит, как называется то, что было между Ринри и мной, – братское объятие самураев. Насколько же это выше и прекраснее, чем банальная любовная история.
Потом самураи разжали объятия. Ринри благородно ушел не оглянувшись.
Я закинула голову, чтобы из глаз не покатились слезы.
Я была самураем, подписывающим книги, и меня дожидался следующий гость.
