Страх и трепет. Токийская невеста - [60]
– Японское море, – торжественно представил его Ринри.
– Мы знакомы. Я чуть в нем не утонула, когда была маленькая, в Тоттори.
– Но ведь ты жива, – сказал он, оправдывая свое драгоценное море.
Он поставил машину на стоянку в порту Ниигата.
– А сейчас мы сядем на катер и поплывем на Садо.
Я запрыгала от радости. Всю жизнь я мечтала увидеть этот остров, знаменитый своей красотой и дикостью. Ринри вытащил из багажника чемодан, огромный, как сундук. Море было ледяным, поездка по нему – нескончаемой.
– Это море с мужским характером, – сказал Ринри.
Я уже слышала такое от японцев, удивлялась, но ни разу не позволила себе ни вопросов, ни замечаний. С моим примитивным образным мышлением я постоянно высматривала клочья бороды на гребешках волн.
Кораблик высадил нас на острове, чья допотопная пристань резко контрастировала с Ниигатским портом. Автобус шестидесятых годов доставил нас в большой старинный отель, в получасе езды от пристани. Этот рёкан располагался в центре острова: море было слышно, но не видно. Вокруг только девственная или почти девственная природа.
Пошел снег. Я обрадовалась и предложила пойти погулять.
– Завтра, – сказал Ринри. – Сейчас четыре часа, дорога меня вымотала.
Он явно хотел насладиться комфортом гостиницы, и я его поняла. Роскошные, традиционно оформленные комнаты пахли свежими татами, к тому же там была огромная ванна в стиле дзен, наполнявшаяся через бамбуковую трубку, откуда безостановочно лилась горячая вода. Чтобы вода не хлынула через край, в неполированном камне, из которого была сделана ванна, имелось отверстие, а над ним иероглиф, похожий на горящий стог сена и обозначавший «ничто».
– Метафизика! – воскликнула я.
Намылившись и, по обычаю, вымывшись сначала под краном, мы с Ринри забрались в эту невероятную ванну с намерением никогда из нее не вылезать.
– Кажется, здесь есть фуро еще лучше, в общих помещениях гостиницы.
– Вряд ли там лучше, чем здесь.
– Зря ты так думаешь. Там фуро в десять раз больше, наполняется множеством бамбуковых труб и находится под открытым небом.
Последний аргумент подействовал. Я потребовала, чтобы мы немедленно туда пошли. Никого там не было – к счастью, потому что, по обычаю, мужчины и женщины купаются вместе.
Лежать в горячей воде, когда на тебя падает снег! Я блаженствовала. Главное удовольствие в этой парилке – чувствовать, как ледяные кристаллики опускаются на лицо.
Через полчаса Ринри вышел из воды и облачился в юката.
– Как, ты уже все? – возмутилась я.
– Долго сидеть в фуро вредно для здоровья. Выходи.
– И не подумаю. Я побуду еще.
– Ну, как хочешь. Я пошел в номер. Не задерживайся.
Получив полную свободу действий, я легла на спину, чтобы всей кожей ощутить чудесное соприкосновение с ледяной стихией: это же восхитительно, когда тебя забрасывают шариками мороженого, притом что другая половина тела нежится в горячей воде, от которой идет пар.
Увы, мое одиночество было недолгим: пришел старый служитель и начал подметать вокруг фуро. Я тут же спряталась под воду и вспенила ее, болтая руками и ногами, чтобы создать подобие покрова.
Низкорослый и худой, как высохший кустарник, этот восьмидесятилетний старик, казалось, никогда не покидал острова. Он тщательно обметал метелкой из веток края фуро. Его безучастное лицо меня успокоило. Но когда он все вымел, то начал сначала. Не подозрительно ли, что он дождался ухода Ринри, чтобы явиться сюда?
Я заметила, что старик сметает снег, который ложится вокруг фуро. Но снег мог идти еще долго, кто его знает, мы не выходили из гостиницы. Я не решалась вылезти из воды, пока старик здесь: между мгновением, когда я выскочу, и следующим, когда надену кимоно, неизбежно будет несколько секунд, когда я окажусь перед ним совершенно голой.
Конечно, я не особенно рисковала. Мой дряхлый островитянин вместе со всей одеждой весил не больше сорока пяти кило, да и возраст делал его неопасным. Ситуация, однако, была неприятная. Руки и ноги у меня устали. Они уже работали кое-как и не могли гарантировать непрозрачность воды. Прадедушка, хоть и не подавал виду, вероятно, находил зрелище весьма интересным.
Я решила поставить его на место. Указав подбородком на метлу, я сухо крикнула:
– Иранай!
Что на доступном всем языке означает: «Не нужно!».
Уборщик ответил, что не понимает по-английски. Это доказывало его коварство, и я перестала сомневаться в его развратных помыслах.
Но худшее было впереди: я почувствовала симптомы близкого обморока. Ринри был прав: нельзя так долго сидеть в этом горячем бульоне. Силы мои испарились, я даже не заметила как. Приближался момент, когда я потеряю сознание в фуро, и старик, якобы спасая меня, сможет сделать со мной все, что захочет. Я запаниковала.
Предобморочное состояние отвратительно. Внутри как будто снуют миллионы муравьев и выворачивают кишки наизнанку. К тому же слабость неописуемая. Амели, возьми себя в руки и вылезай, пока еще можешь, то есть сию минуту. Да, он увидит тебя голой, и пусть, иначе будет гораздо хуже.
Старый подметальщик увидел, как из воды вырвался белый смерч, метнулся к кимоно, закутался в него и понесся прочь. На автопилоте я добежала до нашей комнаты, ворвалась в дверь и на глазах у Ринри рухнула на футон. Помню, что, когда я наконец разрешила себе отключиться, я машинально взглянула на часы: было 18.46. И провалилась в бездонный колодец.
Разговоры с незнакомцами добром не кончаются, тем более в романах Нотомб. Сидя в аэропорту в ожидании отложенного рейса, Ангюст вынужден терпеть болтовню докучливого голландца со странным именем Текстор Тексель. Заставить его замолчать можно только одним способом — говорить самому. И Ангюст попадается в эту западню. Оказавшись игрушкой в руках Текселя, он проходит все круги ада.Перевод с французского Игорь Попов и Наталья Попова.
Знаменитый писатель, лауреат Нобелевской премии Претекстат Tax близок к смерти. Старого затворника и человеконенавистника осаждает толпа репортеров в надежде получить эксклюзивное интервью. Но лишь молодой журналистке Нине удается сделать это — а заодно выведать зловещий секрет Таха, спрятанный в его незаконченном романе…
«Словарь имен собственных» – один из самых необычных романов блистательной Амели Нотомб. Состязаясь в построении сюжета с великим мэтром театра абсурда Эженом Ионеско, Нотомб помещает и себя в пространство стилизованного кошмара, как бы призывая читателяне все сочиненное ею понимать буквально. Девочка, носящая редкое и труднопроизносимое имя – Плектруда, появляется на свет при весьма печальных обстоятельствах: ее девятнадцатилетняя мать за месяц до родов застрелила мужа и, родив ребенка в тюрьме, повесилась.
Блистательная Амели Нотомб, бельгийская писательница с мировой известностью, выпускает каждый год по роману. В эту книгу вошли два последних – двадцать девятый и тридцатый по счету, оба отчасти автобиографические. «Аэростаты» – история брюссельской студентки по имени Анж. Взявшись давать уроки литературы выпускнику лицея, она попадает в странную, почти нереальную обстановку богатого особняка, где ее шестнадцатилетнего ученика держат фактически взаперти. Чтение великих книг сближает их. Оба с трудом пытаются найти свое место в современной жизни и чем-то напоминают старинные аэростаты, которыми увлекается влюбленный в свою учительницу подросток.
Любить так, чтобы ради любви пойти на преступление, – разве такого не может быть? А любить так, чтобы обречь на муки или даже лишить жизни любимого человека, лишь бы он больше никогда никому не принадлежал, – такое часто случается?Романы Амели Нотомб «Преступление» и «Ртуть» – блестящий опыт проникновения в тайные уголки человеческой души. Это истории преступлений, порожденных темными разрушительными страстями, истории великой любви, несущей смерть.
«Страх и трепет» — самый знаменитый роман бельгийки Амели Нотомб. Он номинировался на Гонкуровскую премию, был удостоен премии Французской академии (Гран-при за лучший роман, 1999) и переведен на десятки языков.В основе книги — реальный факт авторской биографии: окончив университет, Нотомб год проработала в крупной токийской компании. Амели родилась в Японии и теперь возвращается туда как на долгожданную родину, чтобы остаться навсегда. Но попытки соблюдать японские традиции и обычаи всякий раз приводят к неприятностям и оборачиваются жестокими уроками.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Маленькие девочки Циби, Магда и Ливи дают своему отцу обещание: всегда быть вместе, что бы ни случилось… В 1942 году нацисты забирают Ливи якобы для работ в Германии, и Циби, помня данное отцу обещание, следует за сестрой, чтобы защитить ее или умереть вместе с ней. Три года сестры пытаются выжить в нечеловеческих условиях концлагеря Освенцим-Биркенау. Магда остается с матерью и дедушкой, прячась на чердаке соседей или в лесу, но в конце концов тоже попадает в плен и отправляется в лагерь смерти. В Освенциме-Биркенау три сестры воссоединяются и, вспомнив отца, дают новое обещание, на этот раз друг другу: что они непременно выживут… Впервые на русском языке!
Молли Грей никогда в жизни не видела своих родителей. Воспитанная любящей и мудрой бабушкой, она работает горничной в отеле и считает это своим призванием, ведь наводить чистоту и порядок – ее подлинная страсть! А вот отношения с людьми у нее не слишком ладятся, поскольку Молли с детства была не такой, как все. Коллеги считают ее более чем странной, и у них есть на то основания. Так что в свои двадцать пять Молли одинока и в свободное от работы время то смотрит детективные сериалы, то собирает головоломки… Однако вскоре ее собственная жизнь превращается в детектив, в котором ей отведена роль главной подозреваемой, – убит постоялец отеля, богатый и могущественный мистер Блэк.
Основанный на реальных событиях жизни Людвига (Лале) Соколова, роман Хезер Моррис является свидетельством человеческого духа и силы любви, способной расцветать даже в самых темных местах. И трудно представить более темное место, чем концентрационный лагерь Освенцим/Биркенау. В 1942 году Лале, как и других словацких евреев, отправляют в Освенцим. Оказавшись там, он, благодаря тому, что говорит на нескольких языках, получает работу татуировщика и с ужасающей скоростью набивает номера новым заключенным, а за это получает некоторые привилегии: отдельную каморку, чуть получше питание и относительную свободу перемещения по лагерю.
Впервые на русском — новейший роман от лауреата многих престижных литературных премий Энтони Дорра. Эта книга, вынашивавшаяся более десяти лет, немедленно попала в списки бестселлеров — и вот уже который месяц их не покидает. «Весь невидимый нам свет» рассказывает о двигающихся, сами того не ведая, навстречу друг другу слепой французской девочке и робком немецком мальчике, которые пытаются, каждый на свой манер, выжить, пока кругом бушует война, не потерять человеческий облик и сохранить своих близких.