Страх - [9]

Друзья ее, взрывая песок, носились по пустынному пляжу, кулаками лупили по гулко ахающему мячу, купались, пили пиво, вытащенное из багажника. Как и на покрывале, в этой компании она была как бы с краю, случайна. Но даже в стороне она значительна, как бывает значительна лишь истинная красота. В будущем, когда ее подруги расплывутся, потеряв форму, золотоволосая перейдет в новую ипостась, ипостась зрелости. Порода, сквозящая в каждом ее движении, возрасту долго не даст исковеркать прекрасную форму…

Покопавшись в машине, девушка в голубом купальнике с яркой пачкой сигарет, не дойдя по покрывала, повернула в сторону Бармина… Ему надо бы подняться, но он вдруг растерялся, как всегда теряются люди перед настоящей красотой… Глядя на нее снизу, он слышал девичий голос, не вникая в смысл слов. Меж длинными пальцами — белый карандаш сигареты, у локтя светился тончайший пушок. Ногти коротко отстрижены и без маникюра.

— У меня спички есть, — застенчиво улыбнулась золотоволосая, — Вы же сами видите, на покрывале…

Бармин понял: этим она давала ему зацепку, чтоб дальнейшее он взял в свои руки, ведь у нее может не найтись смелости и слов, и все сломается, так и не наладившись. Он смог лишь промычать что–то неопределенное, глядя на округлые коленные чашечки присевшей девушки, где натянутая кожа выявила таинственный узор…

От по–мужски глубоких затяжек ее гладкие щеки втягивались, отчего на лице появлялось какое–то странное, болезненное выражение. Они молчали, словно в уме подыскивали такие слова, которые, как стальной цепочкой, свяжут их навсегда. Девушка вдруг тихо рассмеялась и покраснела — нежно–розовая краска залила лицо, шею. Они одновременно выпрямились, девушка немного ниже его. Стоит рядом, курит, на песке ступней чертит узоры, смотрит прямо в глаза. Лицо золотоволосой чистое, без единой веснушки. По–женски суженный кверху лоб, выпуклый, посредине, наверное, от волнения взбухла вена. Ему нравится такой лоб.

— Ксюха! — крикнули девушке. — Ты едешь?

— Нет, я на автобусе.

На скользких камнях волнолома тощие пацаны взмахивали удочками. Серебряными ленточками в воздухе трепыхались рыбины: косяк корюшки подошел к берегу. Бармина, как в детстве, непреодолимо потянуло взять в руки рыбку с коричневато–изумрудной спинкой и крепко втянуть в себя запах свежих огурцов. Таинственный, экзотический аромат на побережье Охотского моря…

Ксения в легком сарафане (на светло–синем фоне золотые ромашки), в бело–красных босоножках, под мышкой черный лакированный квадрат сумочки. Бармин впервые пожалел, что он в такой бедной, потертой одежке… Идя с девушкой к автобусной остановке он пытался осмыслить всю эту неопределенность… С Евгенией всё было как наваждение, внезапная страсть, желание, без всяких объяснений кинувшие их в объятия друг друга. Но скоро он отбросил все попытки логически все увязать, вычертить какую–нибудь стройную схему. Будь что будет, всё равно хуже не будет!..

* * *

Сойдя с автобуса, они пошли по аллее молоденьких желтоватых березок. На травяной лужайке среди клочков бумаги, объедков, окурков валялся пьяный моряк — черная фуражка с медным крабом скатилась с головы. Парочка бомжей уже подобралась к нему, но Бармин с девушкой помешали. Спугнутые «шакалы» злобно следили за ними, нетерпеливо смоля плохими сигаретами.

Толстые железные цепи в облупившейся черной краске тяжело провисли меж побеленными бетонными столбиками, окаймляя край обрыва. Сквозь синюю дымку в торговом порту красноголовые «гансы», железными пальцами сжав охапки сибирского леса, несли в квадратные ямы трюмов. Слева, в рыбном порту, возле светлых рефрижераторных вагонов муравьями копошились грузчики с ноющими пальцами от ледяных брикетов минтая, камбалы. Возле причаливающего теплохода тупорылыми утюжками суетились буксиры. Гудок толстым басистым шмелем кружился над обрывом. Выше порта, почти у самого подножия обрыва, извивался темно–зеленый пунктир поезда: та — тах… та–тах…

— Это моё самое любимое место, — сказала девушка, днем я часто сюда прихожу. Если вниз упасть, смерть сразу наступит? — Толстое звено цепи ржавчиной испачкало ее полную икру. — Обрыв тянет–тянет, качнись, и всё!.. Ни забот, ни горя, ничего, покой, хорошо… Боюсь долго смотреть вниз, сладко кружится голова, дно манит — манит, как будто там все лучшее и прекрасное. В смерти есть какое–то влечение и тайна…

«Она сумасшедшая, это точно!.. — Бармин даже обрадовался этому определению, которое все сразу расставило по своим местам. — Может, не совсем, но где–то около этого… не хитрит, не ловчит, всё прямо в лоб. Ведь не зря она сюда его привела, на своё любимое место, где так красиво говорит о самоубийстве…»

— В прошлом году, — продолжила Ксения, — на этом самом месте я встретила девушку, она так пристально посмотрела на меня, потом из сумочки достала книжку стихов, стихи её собственные, она поэтесса. Эта девушка очень похожа на меня, волосы тоже рыжие, правда, глаза голубоватые. Она мне сказала на прощанье, что мы, как сестры. Я её позвала к себе, но она сказала, что должна ехать на морвокзал, чтоб успеть на свой теплоход. Она из Москвы приехала выступать с концертами на Сахалине. Пишет музыку на свои стихи и исполняет под гитару. Хочешь послушать одно, моё самое любимое стихотворение из её сборника?