Страгелла - [3]

Йенси ощупью двинулся вперед. Доски палубы зловеще заскрипели под ним. Миггз держался за спиной товарища. Так они добрались до шкафута, а потом и до бака. Холодный туман, казалось, скопился здесь вязкой массой, как будто притянутый к нему магнитом. Йенси пробирался сквозь него шаркающими шагами, вытянув вперед руки: слепой человек в странном мире.

Внезапно он остановился – остановился так резко, что Миггз налетел на него. Йенси напрягся. Расширившиеся глаза вглядывались в палубу. Глухой, неразборчивый звук слетел с приоткрывшихся губ.

Мертвенно-бледный, непроизвольно съежившийся Миггз, взвизгнув, вцепился в плечо Йенси.

– Что… что это? – выдавил он.

У их ног лежали кости. Скелеты, увитые локонами вязких испарений. Йенси с содроганием склонился над ними, изучая останки. Мертвы. Мертвы и безобидны, но кружение тумана дало им новую жизнь. Они, казалось, ползли, извивались, скользили к человеку и от него.

Некоторые походили на части человеческих тел. Другие представляли собой причудливые, бесформенные обломки. Третьи вообще непонятно как оказались тут. Тигриный череп ухмылялся голодно разинутыми челюстями. Хребет гигантского питона лежал на палубе разбитыми кольцами, скрученными, точно в агонии. Йенси опознал останки тигров, тапиров, еще каких-то неизвестных животных джунглей. И человеческие черепа, множество человеческих черепов, разбросанных повсюду, черепов с насмешливыми, живыми в своей смерти лицами, искоса смотрящих на него, следящих за моряком с каким-то адским предвкушением. Этот корабль – покойницкая, морг, склеп!

Йенси отпрянул. Ужас вновь навалился на него с утроенной силой. Холодная испарина выступила на лбу, на груди, липкие струйки потекли по вытатуированному распятию.

Он круто развернулся, стремясь к благословенному одиночеству кормы, но лишь наткнулся на лихорадочно вцепившегося в него Миггза.

– Надо убираться отсюда, Нелз! Этот проклятый колокол – и эти штуки…

Йенси оторвал от себя руки товарища. Он пытался усмирить собственный ужас. Этот корабль – эта «Голконда» – всего-навсего грузовое торговое судно. Оно перевозило диких зверей, отловленных какой-нибудь экспедицией. Животные взбесились, вырвались, потом шхуна попала в шторм. Здесь нет ничего сверхъестественного!

В ответ ударил скрытый под палубой колокол и мягко плеснула волна, зашуршав водорослями, опутавшими днище корабля.

– Идем, – мрачно буркнул Йенси. – Я намерен здесь осмотреться. Нам нужна еда.

И он зашагал обратно к средней части корабля. Миггз потащился следом. Йенси обнаружил, что чем ближе вздернутая корма, тем тоньше слой тумана и слабее смрад.

Люк, ведущий вниз, в трюм, оказался открытым. Крышка его висела перед лицом Йенси, как поднятая рука – израненная, распухшая, застывшая в немом предостережении. А из проема зловеще выползала особенно странная на этом заброшенном судне лоза с пятнистыми треугольными листьями и огромными оранжевыми соцветиями. Точно живая змея, оплелась она вокруг себя, ныряя кольцами в трюм и стелясь по палубе.

Йенси нерешительно шагнул ближе, нагнулся и потянулся к одному из цветков, но тут же отпрянул, невольно зажав нос. Цветы пахли тошнотворно-сладко. Их дикий аромат не притягивал, а отталкивал.

– Что-то, – хрипло прошипел Миггз, – глядит на нас, Нелз! Я чувствую.

Йенси огляделся. Он тоже ощущал близкое присутствие кого-то или чего-то третьего. Чего-то злобного, неземного, чему не подобрать имени.

– Это все твое воображение, – фыркнул он. – Заткнись, ладно?

– Мы не одни, Нелз. Это совсем не корабль!

– Заткнись!

– И цветы – они неправильные. Цветы не растут на борту христианского судна, Нелз!

– Эта лоханка проторчала тут достаточно долго, чтобы на ней успели вырасти деревья, – отрезал Йенси. – Наверное, какие-то семена дали корни в скопившейся внизу грязи.

– Мне это не нравится.

– Иди вперед, посмотри, нет ли там чего. А я поищу внизу.

Миггз беспомощно пожал плечами и побрел по палубе. Йенси же в одиночку спустился на нижнюю палубу. Здесь было темно, полно пугающих теней и странных предметов, потерявших всю свою суть, всю реальность в клубах густого волнующегося тумана. Он медленно шагал по коридору, ощупывая стены обеими ладонями. Моряк забирался в лабиринт все глубже и глубже, пока наконец не отыскал камбуз, который оказался темницей, провонявшей смертью и гнилью. Тяжелый запах, ничем не тревожимый, словно провисел тут целую вечность. Весь корабль пропитала эта атмосфера – атмосфера могилы, – сквозь которую не мог пробиться свежий воздух извне.

Но здесь нашлась еда: жестянки с консервами смотрели на человека сверху вниз с трухлявых полок. Надписи на этикетках размылись, прочесть их Йенси не удалось. Некоторые банки рассыпались, стоило только до них дотронуться – распадались сухой коричневой пылью, которая тонкой струйкой стекала на пол. Другие оказались в лучшем состоянии, они сохранили герметичность. Матрос засунул четыре жестянки в карманы и повернулся к выходу.

Обратно по коридору он шагал гораздо бодрее. Перспектива скорого обеда вытеснила из головы рой неприятных мыслей, так что когда Йенси наткнулся на капитанскую каюту, он пребывал во вполне благодушном настроении.