Стоять в огне - [47]

— Знаете, зачем вас пригласили сюда?

— Сказали, что буду связным между группой Беркута и отрядом «Мститель».

— Вас такая перспектива не устраивает?

— Расстояния большие. Могли бы найти кого-нибудь помоложе.

— Конечно, могли бы, — согласился Беркут. — Но так решил ваш командир. Кстати, вам, товарищ Отаманчук, также следовало бы учесть это. Связной, которого вы нам направляли, тоже не из молодых.

— Все еще можно исправить, — развел руками Отаманчук, уловив, что Беркут готовится разыграть какой-то спектакль по одному ему известной пьесе.

— Так, для знакомства, несколько слов о себе, — снова обратился Громов к Петракову. — Откуда родом, где служили, как оказались в плену?

Петраков рассказал, что родился в Забайкалье, рано осиротел, родственников не имеет. В тридцать пятом добровольно пошел в армию. Был младшим командиром, потом постепенно повышался по службе. Когда началась война, назначили командиром роты. В плен попал уже за Днепром. Побывал в нескольких лагерях. Месяц назад бежал. Долго блуждал лесами, стремился в эти места, потому что здесь, в соседнем районе, жила семья знакомого офицера. К сожалению, оказалось, что семья эта эвакуировалась еще в начале войны.

— Бежали вы из лагеря, что под Дубеничами? — уточнил Беркут.

— Нет, в этот лагерь я не попадал.

— Стало быть, в крепости, в составе группы пленных, вам тоже побывать не пришлось?

— Даже не догадываюсь, о какой группе пленных идет речь, — удивленно посмотрел на него Петраков. — А что?

— Жаль. Есть сведения, что фашисты пригнали в крепость какую-то группу пленных, чтобы тренировать на них своих «Рыцарей Черного леса». Хорошо бы встретиться хоть с одним из этих пленных.

— Конечно. Если «рыцарей» готовят для засылки в партизанские отряды, то он мог бы кое в чем помочь. Но сначала его нужно освободить из плена.

— Честно говоря, мы рассчитывали на вас.

— Сожалею, — учтиво развел руками Петраков. — А сами вы где служили, в какой дивизии?…

— У меня скромная биография. Вам это будет неинтересно. Да, забыл спросить: не приходилось ли вам во время побега попадать в лапы гестапо, абвера?

— Нет. Допрашивали, правда, эсэсовцы. Но прямо там, в лагере. Я беспартийный, и, должно быть, это спасло меня от расстрела. Многих командиров расстреливали сразу же. Особенно раненых.

— С повадками фашистов мы немного знакомы, — кивнул Беркут. — Значит, бывать в гестапо вам не приходилось? Не вербовали вас, не предлагали стать провокатором?

— Не знаю вашего звания, товарищ Беркут, — медленно поднялся Петраков, — но с меня достаточно допросов и проверок в штабе отряда. Я — капитан Красной армии и не позволю, чтобы каждый, кто собрал здесь несколько окруженцев, подозревал меня черт знает в чем!

— Почему бы и не подозревать? — спокойно ответил Беркут, жестом предлагая ему сесть. — Все мы здесь — окруженцы. Все — на территории, захваченной врагом. И вынуждены заботиться о своей безопасности. Тем более что речь идет о связном между отрядами. Крамарчук, где это загулял связной отряда «Чапаевец»? Почему его до сих пор не пригласили?

— Так отсыпается, наверно, — ответил Николай, как было условлено. — Три часа бродил по лагерю. Ребята шнапсом угостили…

— Немедленно привести его сюда.

Петраков не сводил глаз с вошедшего Романцова до тех пор, пока тот не уселся за стол. Однако Романцов не обращал на него никакого внимания.

«Если оба они агенты Штубера, то похоже, что Петраков ничего не знает о том, что заслали еще и Романцова, — внимательно следил за ним лейтенант. — Или же они решили поиграть мне на нервах».

— Вам приходилось встречаться? — вежливо поинтересовался Беркут у Петракова.

— Нет. Но думаю, у нас еще будет время познакомиться.

— Само собой.

Беркут в нескольких словах изложил принципы поддержания связи между отрядами, сообщил, что, в свою очередь, он выделит одного связного, который будет встречаться с Петраковым и Романцовым в условленном месте, у сгоревшей лесной сторожки, километрах в трех от лагеря. Таким образом, расстояние, которое придется преодолевать каждому из них, значительно сократится. И, наконец, завершая это небольшое совещание, заявил, что хотел бы с каждым из них договориться о паролях и явочных квартирах в селах, и потому попросил Петракова на несколько минут выйти.

Крамарчук вышел следом за ним.

— Романцов, — негромко, но властно проговорил Беркут. — Я хочу услышать от вас правду: где и когда вы встречались с человеком, который только что сидел здесь. Только не вздумайте лгать.

— А зачем мне лгать? Мне это уже ни к чему. Ваш Петраков — или как его там — из отряда Штубера.

Отаманчук в изумлении перегнулся через стол, чтобы лучше разглядеть Романцова.

— Вы уверены в этом? — запинаясь, спросил он.

— Абсолютно. Я узнал его, еще когда увидел из землянки. Он был среди тех, с кем нам приходилось драться на «арене» у башни.

— Вы согласны повторить сказанное вами уже в присутствии Петракова?

Романцов слегка заколебался.

— Какой смысл?… — произнес он нерешительно. — Когда я припру его к стене, Петраков скажет, что я сам из этого же отряда, а все, что говорю о нем, — клевета.

— Он, конечно, может сказать все, что угодно. Но верить ему или нет — это решаем мы. Я прав, Василий Григорьевич?