Стоять в огне - [38]

— Окликни его по-немецки, — шепнул Николай. И выждав, когда человек пройдет мимо них, пригнулся и неслышно вышел на тропинку.

— Стой! Руки вверх! — негромко приказал по-немецки Мазовецкий, выходя из-за кустов. Человек испуганно оглянулся и от неожиданности чуть не уронил свою ношу. Крамарчук успел подбежать, одной рукой поддержал ящик, а другой ухватился за болтавшийся у того за плечами шмайсер.

— Партизан? Быстро ко мне! — снова приказал Владислав по-немецки. А «эсэсман» Крамарчук бесцеремонно подтолкнул незнакомца к оврагу.

— Не стреляйте, господин лейтенант, — тоже по-немецки заговорил «красноармеец», сообразив, наконец, что перед ним свои. — Я не партизан. Я из группы шарфюрера Лансберга. — Он все еще держал ящик на спине. По-немецки говорил довольно скверно.

— Это что еще за группа? Откуда она? Кто ее направил сюда? — резко задавал вопросы «унтерштурмфюрер». Но, по-видимому, он говорил слишком быстро, и «красноармеец» плохо понимал его.

— Я — полицай. Из Романищ. В этой группе только третий день, — объяснял он.

— Ты — полицай?! — с недоверием, но уже по-русски переспросил Мазовецкий. — Что-то не похоже. — Он и так говорил по-русски с сильным акцентом, а тут еще намеренно калечил язык. — Отвечай, что это за группа Лансберга? Откуда она здесь появилась?

«Партизан» хотел что-то ответить. Но в это время на тропинке послышались голоса. Мазовецкий мгновенно приставил пистолет к виску полицая.

— Одно движение, одно слово — смерть. Эсэсман, помоги положить ящик на землю. А ты ложись лицом вниз.

Полицай молча подчинился, Мазовецкий и Крамарчук присели возле него. Поляк приготовил к бою автомат полицая. Двое, тоже в красноармейской форме и тоже с ящиками, прошли, не заметив их. Когда голоса стихли, Мазовецкий приказал полицаю снова взвалить ящик на плечи и следовать за ним. Втроем они быстро поднялись на равнину и направились прямиком к лагерю. Когда полицай вконец обессилел, ящик взял Крамарчук. Они уже знали, что в нем несколько цинковых коробок с патронами для шмайсера. Именно то, что им сейчас очень нужно.

— Группа Лансберга пришла в лес из крепости? — на ходу расспрашивал Владислав полицая.

— Оттуда.

— Из отряда, которым командует гауптштурмфюрер Штубер?

— Да, от Штубера! — обрадовался полицай. — Вот видите, вы же знаете его! Так куда же вы меня ведете?

— Штубера я знаю, это мой приятель. А вот кто ты — это еще нужно уточнить. Документы имеются?

— Где ж их взять?! Отобрали. Еще в крепости. Мы должны выдавать себя за партизан.

— Врешь ты все, — проворчал «унтерштурмфюрер» по-польски. А потом, уже по-русски, пояснил: — Пойдешь в штаб карательного отряда. Там все выяснят. Если окажется, что ты действительно из отряда «Рыцарей Черного леса», — спокойно вернешься на свою базу. Если же выдаешь себя за него…

— Ангелы всесвятые! — взмолился пленный. — Сколько ж можно выдавать себя за кого-то. Уже давно не могу понять, кто я на самом деле.

21

Шеф местного отделения гестапо штурмбаннфюрер СС Фридрих Роттенберг не воспринимал всерьез никакие мелкие акции против партизан, и каждое сообщение о подготовке операции отрядом «Рыцарей Черного леса» встречал такой злорадной ухмылкой, словно ловил своего подчиненного на очередной попытке нагло обмануть командование. Так было и в этот раз, когда начальник отдела по борьбе с партизанами гауптштурмфюрер Мантейль доложил ему, что первая группа, под командованием шарфюрера Лансберга, заложила «партизанский» лагерь в Градчанском лесу.

— А вы, гауптштурмфюрер, не опасаетесь, что «рыцари» Штубера могут настолько увлечься, что и впрямь станут нападать на немецкие обозы?

— Ими командует агент Магистр, — не воспринял шутки гауптштурмфюрер. — Исключительно надежный парень. Проверен во множестве операций.

— Ну и что? — цинично прищурился Роттенберг. — Может, где-нибудь он и взорвал пару мостов на проселочной дороге. Но чего стоят все эти заслуги здесь? И вообще, пригласите-ка этого великого психолога Штубера. Что-то он давно не заглядывал в наше благословенное заведение.

— Несколько дней назад он появлялся у Ранке.

— Ранке все еще кажется, что он командует Штубером и его группой? — Роттенберг с трудом оторвал от кресла свое стокилограммовое тело и, тяжело посапывая, прошелся по кабинету. — Скажите Штуберу, что я хочу обсудить с ним детали взаимодействия наших людей и его банды.

— Так и сказать? — доверчиво поинтересовался Мантейль. Было время, когда он пытался улыбнуться по поводу любой, самой примитивной шутки шефа, но довольно скоро понял, что тот признает только собственную улыбку. На устах у другого она всегда кажется ему подозрительной. К тому же Мантейлю редко случалось угадывать мысли Роттенберга. А еще реже — постигать суть его взаимоотношений с людьми, которые не работали в штате отделения гестапо.

Ему не раз приходилось видеть, как штурмбаннфюрер ласково похлопывал по плечу человека, которого полчаса назад грозился отправить на виселицу. Поначалу это удивляло гауптштурмфюрера, но коллеги объяснили ему, причем в весьма популярной форме, что Роттенберг слишком стар, чтобы позволить себе наживать врагов. А стариков в высоких сферах гестапо не любили, считали, что все они в свое время в чем-нибудь да провинились перед национал-социалистами.