Стоять в огне - [24]

— До сих пор не приходилось. Но можете считать, что подали идею. Непременно воспользуюсь. Проводите-ка за ворота.

* * *

Убедившись, что встреча завершилась миролюбиво, уладилась мирно, Мазовецкий сказал на прощанье своему новому знакомому что-то шутливое и пошел за Беркутом и Штубером. У ворот он обогнал их и остановился за мостиком.

Машина ждала там, где ее оставили. Мимо нее как раз проходили солдаты Штубера, возвращающиеся из увольнения в город. На машину и ее водителя они не обратили никакого внимания, зато чинно козыряли беседующим неподалеку офицерам. Все четверо были навеселе, и Беркут заметил, с какой холодной яростью Штубер смотрел на них, когда те отдавали честь.

— Кстати, где мои люди? — Штубер протянул пачку папирос, но Беркут поблагодарил и отказался. — Те, что отвозили Лесича. Что с ними? Только честно. Может, они еще живы, в плену? Нужно ведь как-то объяснять наши потери и оправдывать их…

— Водитель — в машине. Отвезет нас в город и вернется, — больше ничего Беркут говорить не стал, и гауптштурмфюрер понял, что на двоих вояк его отряд все же уменьшился.

— Хорошо вам живется, — буркнул Штубер, доставая из кармана зажигалку. — У вас нет начальства и не перед кем отчитываться за каждого убитого и раненого. Люди приходят, погибают или разбегаются… Как там у вас говорят: «Бог дал — Бог взял»? И никакой дьявол вас не разжалует.

— Вот-вот, поплачьтесь партизану…

— Поверьте, это легче и приятнее, чем каяться в гестапо. Поэтому впредь прошу быть осмотрительнее. Во всяком случае, водитель и машина должны вернуться в крепость. Надеюсь, вы учтете и то, что мне несложно было поднять весь гарнизон, и сейчас разговор между нами носил бы более оживленный характер. О, нет, я не угрожаю. Просто констатирую факт.

— К этому времени мы уже навсегда замолчали бы.

— Вот именно… — пожал плечами гауптштурмфюрер. — Мы не должны забывать о безопасности и взаимных гарантиях. Как ни мудри — все сводится к одному: лучше вместе жить, чем вместе гнить. Когда собираетесь осчастливить нас очередным визитом?

— Через четыре дня.

— Это уже разговор… — кивнул Штубер. — Но условие: за эти дни вы не должны совершить ни одного нападения. Я и так веду себя с вами, словно заговорщик, неизвестно, кто кого здесь вербует…

— Не волнуйтесь, мы как раз собирались передохнуть.

— Вы немец? Немец, конечно.

— Мои предки — украинцы.

— Жаль, воюете вы, как настоящий тевтонец. Украинец, говорите… Что ж, великая славянская нация… Шевченко, Хмельницкий, Франко… Как видите, я немного знаком с вашей историей. И все-таки кто-то из ваших родителей наверняка происходит от немцев.

— Никто, насколько мне известно.

— Убедите себя, что происходит. Тогда легче согласиться с моим предложением. Голос крови. И ни малейшего намека на предательство. Кстати, сейчас вы уже говорите по-немецки почти без акцента.

— Пытаюсь избавляться от него. Богатая языковая практика. До встречи, гауптштурмфюрер.

— Темнеет! — крикнул вслед ему Штубер. — Остерегайтесь партизан!

И рассмеялся злым нервным смехом человека, оставшегося недовольным и собой, и результатами встречи.

Мазовецкий подождал, пока Беркут приблизится, и пропустил его вперед. Прикрывая командира, он несколько раз оглянулся. Ему все еще не верилось, что удалось вырваться из этого каменного мешка. Даже теперь, когда Штубер стоял один и спокойно глядел им вслед, нервы Владислава были напряжены до предела.

— Что, поручик, огорчены, что все кончилось так неэффектно? — спросил Беркут, не оглядываясь. — Согласитесь, готовя вас к заброске, ваши прежние шефы таких операций не планировали?

— Не хотел бы я, чтобы среди тех, бывших моих шефов, оказался ты. Такое напланировал бы! Ничего себе визит! То, что мы вырвались из этого склепа, — просто чудо. На что, собственно, ты рассчитывал?

— Сам не знаю, — ответил Беркут. — Очевидно, на удачу. Когда еще побываешь во вражеском гарнизоне и поговоришь с гауптштурмфюрером СС, да еще вот так, запросто? Интересно знать, с кем имеешь дело, что они за люди.

Водитель и Колар сидели в кабине. Карабин солдата лежал у Колара на коленях.

— Едем? — негромко спросил Иван, выходя из машины.

— Едем. Садись в кузов. — Беркут увидел посеревшее лицо Колара, но ничего не сказал. Он понимал, что сидеть в форме полицая, плечом к плечу с врагом, на дороге, по которой разгуливают фашисты, куда труднее, чем распивать коньяк с гауптштурмфюрером.

* * *

Уже совсем стемнело, когда они снова оказались у колодца. Остановив машину, водитель умоляюще взглянул на оберштурмфюрера. Он весь обмяк, раскис и уже не в состоянии был сдерживать дрожь. Беркут с досадой осмотрел редколесье, в которое упиралась дорога. Неплохо бы проехать еще с километр, однако за колодцем начиналось сплошное болото.

— Вы обещали, господин оберштурмфюрер…

— Не нужно напоминать мне об обещаниях! — резко перебил его Беркут.

Мазовецкий и Колар спрыгнули с машины и подошли к кабине. Водитель открыл свою дверцу, но, увидев унтер-офицера и полицая, инстинктивно придвинулся к Беркуту. Тот невесело ухмыльнулся, вышел сам и приказал выйти ему.

Водитель с большим трудом выбрался из кабины. Ноги не слушались его. Все еще улыбаясь, Беркут обошел машину и остановился рядом с Мазовецким и Коларом. Поляк снял с плеча автомат.