Стоящие у врат - [42]

— Чего же? — спросил я.

Рабби поднялся с нар, аккуратно спрятал тетрадку под подушку и только после этого ответил:

— Чтобы мы Его простили…

— Что ж… — г-н Холберг выглядел несколько ошарашенным последним утверждением. — Можно и так считать… — он смущенно откашлялся. — Все это чрезвычайно интересно, рабби. И, наверное, умно. Но мы несколько отвлеклись от события, которое привело нас сюда сегодня — от убийства режиссера Макса Ландау. Итак, после окончания спектакля вы направились в гримерную господина Ландау, где тот должен был передать вам продукты для ваших учеников.

Реб Аврум-Гирш кивнул.

— Вы шли… поправьте меня, если я ошибаюсь… вы шли из зрительного зала через фойе…

— Нет, — сказал раввин. — Не из зала. Я не был на спектакле. Не обижайтесь, господин сыщик, и вы, доктор Вайсфельд, но я не понимаю этой формы развлечения. Я… Извините, — прервал он сам себя, — это неинтересно. Так вот, я шел с улицы, через широкий коридор. Который вы называете фойе. И прямо во второй коридор, тот, который вел к гримерным и другим подсобным помещениям, это вы верно сказали. Да. И пришел. Дверь… — рабби задумался. — Дверь, как мне кажется, была слегка приоткрыта. Да, точно. Оттуда падал свет. Знаете, такая узкая полоска.

— Вы никого не встретили в коридоре? — спросил Холберг.

— Как будто, нет… Мне так кажется. Хотя… — рабби опустил голову и некоторое время внимательно разглядывал пол. — Вы знаете, — сказал он, наконец, — сейчас, когда вы спросили… Я вспоминаю, что там, в темном коридоре, я видел какое-то движение.

— Что вы имеете в виду? — быстро спросил мой друг. — Какое движение?

— Там было темно… — пробормотал раввин. — Очень темно, особенно после светлого фойе… Вы же помните, вы же сами там были… Когда я подходил к двери… Мне показалось, что за моей спиной кто-то быстро прошел. Помните, там такая ниша. Краем глаза я заметил нечто вроде тени… Или человека, двигавшегося бесшумно, как тень…

— Очень интересно, — Холберг посмотрел на меня. — Да, там есть ниша, в которой вполне может скрыться человек. И даже не один. Помните, доктор, мы с вами тоже там стояли? Хорошо, — он вновь повернулся к раввину. — А в гримерной — вы долго пробыли рядом с телом?

— Нет, конечно, нет! — раввин даже замахал руками. — Я просто испугался. От неожиданности. Сначала я подумал… Не знаю, что я подумал, но уже через секунду я понял, что господин Ландау мертв. Я сразу же побежал кого-нибудь позвать. Встретил доктора Вайсфельда, позвал его. Дальше вы и сами все знаете. Нет, — повторил он, успокаиваясь, — совсем недолго я там был, не больше двух минут. Ну, может быть — трех…

— Вы успели разглядеть что-нибудь? — спросил бывший полицейский без особой надежды. — Насколько я понимаю, вы бывали в этом помещении. Странно, что я ни разу вас там не встретил… Впрочем, сам я приходил туда лишь перед сном, да и впустил меня господин Ландау за три дня до смерти… Так что? Вы не увидели ничего особенного? Ничто не бросилось вам в глаза?

Рабби отрицательно качнул головой — раз, потом еще раз.

— Понятно… — г-н Холберг вздохнул. — Проходя по коридору, вы ни на кого больше не наткнулись?

— Если бы я встретил кого-то раньше, чем встретил доктора Вайсфельда, я бы привел его и не стал бы разыскивать доктора. Просто он оказался первым, кого я увидел. То есть, — поправил себя рабби, — там было много людей, очень много. Но в моем состоянии… Увидев знакомое лицо, я словно увидел единственного человека …

— Пока вы бегали за доктором Вайсфельдом, в гримерную вернулся я… — задумчиво произнес Холберг. — Но в коридоре уже никого не было. Ни теней, не людей, похожих на тени. Да. Скажите, реб Аврум-Гирш, а что вы можете сказать о семейных проблемах вашего знакомого? О его отношениях с женой?

На лицо г-на Шейнерзона легла тень.

— Об этом вспоминать тяжело, — сказал он сухо. — Я пытался с ним разговаривать, я рассказывал ему историю праведной Рут-моавитянки, я говорил ему, что его жена — такая же праведница, пожелавшая разделить судьбу своего мужа и всего народа Израилева в годы скорби… Все было напрасно! Он закрывал свой слух. Не знаю, может быть она чем-то провинилась перед ним раньше, когда они оба были молоды. Но даже в этом случае ее нынешнее поведение искупило прежние грехи.

— В том числе и грехи прежних воплощений? — спросил я и тут же пожалел о неудачной шутке. Рабби холодно посмотрел на меня, осуждающе покачал головой.

— Вам больше не сняться непонятные сны, реб Иона? — поинтересовался он с легкой насмешкой. — Рад за вас, реб Иона, очень рад… Да, — сказал он, обращаясь у г-ну Холбергу, — он вел себя с женой очень недостойно. Но не мне осуждать его. Он умер, и мои осуждения более не достигнут его слуха. А там Судья Праведный вынесет ему свой приговор. Мы же скажем: да будет благословенна его память…

— Что же, — мой новый знакомый поднялся со своего места, — большое спасибо, реб Аврум-Гирш.

Рабби передернул плечами, словно отметая благодарность г-на Холберга

— У вас больше нет ко мне вопросов? — спросил он. — В таком случае, я вас провожу немного. И заодно посмотрю, чем занимаются мои ученики… — реб Аврум-Гирш сделал приглашающий жест в направлении двери. — Прошу вас, господа.