Стоунер - [23]

Хотя во время праздничных приемов у родителей Эдит пробовала вино, шампанского ей пить еще не приходилось. Пока они с Уильямом ужинали за маленьким квадратным столиком в гостиной, она нервно поглядывала на необычную бутылку в ведерке со льдом. Он выключил электричество, и комнату освещали только две неровно горевшие белые свечи в тусклых латунных подсвечниках. Огоньки колыхались между ним и Эдит от дыхания, когда они говорили, свет играл на изгибах гладкой темной бутылки и отражался от льдинок, в которые она была погружена. Они оба были нервно, неуверенно веселы.

Он кое-как открыл бутылку; Эдит вздрогнула от громкого хлопка; полилась белая пена и намочила ему руку. Они посмеялись над его неловкостью. Выпили по бокалу, и Эдит притворилась, что шампанское ударило ей в голову. Выпили еще по бокалу. Уильяму показалось, что в ее лице появилась тихая истома, что глаза задумчиво потемнели. Он встал и зашел ей за спину, она же продолжала сидеть за столиком; он положил ладони ей на плечи, дивясь, какими толстыми и тяжелыми выглядят его пальцы на фоне этой нежной хрупкости. Она напряглась от его прикосновения; он медленно, ласково провел ладонями по бокам ее тонкой шеи и позволил им зарыться в светлые с рыжиной волосы; но шея не расслаблялась, сухожилия были как натянутые струны. Он взял ее под локти, мягко поднял со стула и повернул к себе лицом. Ее глаза, большие, бледные и почти прозрачные при свечах, смотрели на него ровным, пустым взглядом. Он ощутил жалость к ней, такой беспомощной, такой отрешенно-близкой; желание стиснуло ему горло, лишив дара речи. Он легонько потянул Эдит в сторону спальни и почувствовал мгновенное жесткое сопротивление ее тела и почти в тот же миг — продиктованный ее волей отказ от этого сопротивления.

Дверь неосвещенной спальни он оставил открытой; слабые огоньки свеч лишь слегка рассеивали темноту. Он что-то ей прошептал, чтобы успокоить, вселить уверенность, но прозвучало до того глухо и сдавленно, что он сам себя не расслышал. Он скользнул ладонями по ее телу и попытался нащупать пуговицы, чтобы ткань перестала быть преградой. Она оттолкнула его, как что-то неодушевленное; в полумраке ее глаза были закрыты, губы плотно сомкнуты. Она отвернулась от него, быстрым движением расстегнула платье, и оно упало к ее ногам. Ее руки и плечи обнажились; по ней прошла дрожь, точно от холода, и она сказала бесцветным голосом:

— Перейди в ту комнату. Я буду готова через минуту.

Он коснулся ее рук и прижал губы к плечу, но она не обернулась.

В гостиной он глядел на свечи, мерцавшие над остатками ужина, среди которых стояла бутылка шампанского, не выпитая и наполовину. Он налил немного в бокал и попробовал; вино стало теплым и приторным.

Когда он вернулся, Эдит лежала в постели, натянув одеяло до подбородка; глаза были закрыты, лоб слегка нахмурен. Тихонько, как если бы она спала, Стоунер разделся и лег рядом с ней. Секунда шла за секундой, он лежал, охваченный желанием, которое стало обезличенным, принадлежащим ему одному. Он заговорил с Эдит, словно бы пытаясь найти пристанище для того, что переживал; но она не ответила. Он протянул руку и ощутил под тонкой тканью ночной рубашки плоть, которая была ему так нужна. Он провел рукой по ее телу; она не пошевелилась; складка на лбу сделалась глубже. Он снова заговорил, произнес ее имя — ответа не было; тогда он надвинулся на нее, ласковый и неуклюжий. Когда он коснулся ее нежных бедер, она резко отвернула голову и, подняв руку, прикрыла глаза локтем. Она не проронила ни звука.

Потом он лежал с ней рядом и говорил, обращаясь к ней из тихого облака своей любви. Ее глаза были теперь открыты, она смотрела на него из полумрака, лицо ничего не выражало. Вдруг она откинула одеяло и устремилась в ванную. Он увидел, как там зажегся свет, и услышал, что ее рвет. Он позвал ее: «Эдит!», встал и пересек комнату; дверь ванной была заперта. Он позвал еще раз; она не ответила. Он вернулся в постель и стал ждать. После нескольких минут тишины свет в ванной погас. Дверь открылась, и Эдит скованной походкой прошла к кровати.

— Это из-за шампанского, — сказала она. — Не надо было пить второй бокал.

Она укрылась одеялом и отвернулась от него; минуту спустя ее дыхание стало глубоким, ровным дыханием спящей.

Глава V

Они вернулись в Колумбию на два дня раньше, чем собирались; разлад породил беспокойство и напряжение, они были как два арестанта, скованные одной цепью. Необходимо, сказала Эдит, поехать обратно уже сейчас, чтобы Уильям мог готовиться к занятиям, а она начала обустраивать новую квартиру. Стоунер согласился сразу же — и сказал себе, что все у них пойдет лучше, когда они окажутся у себя, среди знакомых, в привычном окружении. В тот же день они собрали вещи и вечерним поездом отправились в Колумбию. В суматошные, смутные дни перед свадьбой Стоунер нашел свободную квартиру на втором этаже старого, похожего на амбар дома в пяти кварталах от университета. Сумрачная и голая, квартира состояла из маленькой спальни, крохотной кухоньки и громадной гостиной с высокими окнами; раньше в ней жил художник, преподававший в университете, — человек не слишком опрятный: темный дощатый пол был в ярких желтых, синих и красных пятнах, на стенах — тут грязь, там краска. Стоунер счел помещение подходящим, чтобы начать новую жизнь: и просторно, и романтично.