Сторож сестре моей. Книга 2 - [8]

Ему представился великолепный шанс. Случайная встреча со своим врагом в решающий момент его карьеры. Очень скоро об этом объявят в газетах, но он мог бы откровенно сказать Луизе, что в новом году его снова переводят в Соединенные Штаты, где он возглавит стремительно расширяющееся американское отделение компании «К.Эвербах». Спустя четырнадцать лет после того, как Луиза и Бенедикт Тауэрс показали, что о нем думают, вытеснив из основного русла, сослав на работу без будущего в застойных водах Голландии, он не только возвращался в Нью-Йорк президентом крупной компании, он возвращался, наделенный большими полномочиями.

Конечно, об этом будет объявлено, но ему был дан зеленый свет также и на приобретение или создание косметической фирмы, и что касается его, он готов жизнь положить, чтобы построить компанию, которая превзойдет во всех отношениях, опередит и обойдет фирму «Луиза Тауэрс, Инкорпорейтед».

И вот он проворонил свой шанс, однако, утешал он себя за чашкой кофе, это только к лучшему. Луиза, которая была и осталась колдуньей — и такой же красивой, что он заметил даже через весь зал, — наверное, заставила бы его сказать намного больше, чем допускала осторожность. Еще не раз их пути пересекутся в мире, где он в скором времени станет более крупным игроком. Ему не терпелось вступить в борьбу.

* * *

Бенедикт опоздал к Одри, приехав к ней домой намного позже, чем собирался; в клубе «Ф-стрит» он неожиданно встретил нескольких сенаторов, которым симпатизировал, и попытался выяснить точную картину всего происходящего во Вьетнаме. Одри кипела, но его это совершенно не волновало. Скоро он обо всем позаботится. Все это было частью игры, а не настоящая жизнь. Его настоящая жизнь — Луиза, и он больше не намерен об этом забывать.

— Уже почти половина одиннадцатого.

— Прошу прощения, мэм. Государственные дела.

Она была одета в прозрачную пижаму бледно-розового, телесного оттенка, так что при свете лампы казалось, будто под пижамой на Одри ничего нет. Возможно, она и была голой. Если так, то она совершила ошибку. С самого начала он говорил ей, что его возбуждает именно загадочность.

Она наклонилась, чтобы наполнить бокалы шампанским — днем он заранее прислал ей ящик «Дом Периньон», — и он заметил, что пижама застряла между ягодиц ее упругого, маленького зада. Он решил обойтись без прелюдии и послать к черту таинственность. Чем скорее он закончит с первой частью программы, тем скорее он узнает то, за чем пришел.

— Иди сюда, лисенок.

Она повернула к нему надутое, злое лицо и увидела, что он вертит в руках колье, похожее на золотое. Оно и было золотым.

— Ох, Бен-е-дикт…

— У тебя ведь день рождения через месяц, правда? Ты будешь себя вести, как хорошая девочка, и перестанешь мучить меня?

Он отчетливо видел неуверенность на лице Одри. Следует ли ей пойти ему навстречу или выждать положенное время, которое, как считает каждая женщина ее возраста, должно пройти прежде, чем сделать окончательный шаг? Она хотела его, все в порядке. Она изголодалась по ласкам, но — Бенедикт вздохнул про себя — он заранее устал от сцены, которую придется разыграть, чтобы она ни в коем случае не думала, будто ее «ценят слишком дешево».

Одри была дурой, решил он, дурой, которая несмотря на непосильную, утомительную работу в своем агентстве никогда не продвинется по служебной лестнице. Ей недоставало необходимого блеска, воображения и, да, смелости, которые должен иметь каждый, кто хочет преуспеть в джунглях бизнеса. Она представляла как раз такой тип наемных служащих, каких он презирал: исполненных потенциальных сил, сообразительных и умных, но чересчур старавшихся не заступить за черту, неспособных пробежать одну лишнюю милю, чтобы добиться успеха. И по этой причине, несмотря на то обстоятельство, что он наперед знал, что она скажет или сделает, ему придется мириться с ней, так как она являлась единственным абсолютно надежным источником информации в Комиссии по контролю, и потому без шуток становилась очень полезной дурой.

Она медленно приблизилась с бокалами шампанского к низкому диванчику. Они чокнулись, причем Бенедикт пристально смотрел ей в лицо, желая, чтобы она выпила.

— Наклонись, — он надел ей колье. — А теперь взгляни на себя в зеркало и принеси шипучку сюда.

Через тридцать минут Одри выпила полбутылки «Дом Периньон», тогда как Бенедикт сделал лишь несколько глотков.

Он ослабил узел галстука, поднял ноги на кофейный столик и небрежно обнял ее за худенькие плечи, и со стороны казалось, что он отдыхает от груза забот и изнурительной работы, которую предполагал его сверхнасыщенный график. Он без труда представил ей картину той жизни, какую — она верила — он вел, картину, которая также объясняла, хотя прямо он об этом никогда не говорил, почему он редко ее навещал: слишком много работы, слишком много разъездов, отсутствие домашнего уюта и покоя, жизнь с Луизой Тауэрс, женщиной такой же амбициозной, как и любой мужчина, если не больше.

Когда часы пробили полночь, вторая бутылка была наполовину пустой, а красивая голова Бенедикта покоилась на коленях Одри. Она испытывала гордость при мысли, что в ее силах было помочь великому Бенедикту Тауэрсу расслабиться настолько, чтобы поделиться с ней некоторыми из своих проблем. Как изумились бы ее боссы, если бы узнали, что она имеет такую власть над одним из крупнейших промышленников страны. Она жаждала лечь с ним в постель — последний раз это было так давно, что она начала думать, что больше это никогда не произойдет, — но несмотря на то, что очень сильно хотела его, она чувствовала эйфорию, просто сидя вот так рядом с ним. Они походили на счастливую семейную пару, сказала она себе, когда он печально пожаловался ей — даже по-ребячески, подумала она, — как он был рассержен, узнав недавно, что Ян Фейнер, человек, который, как он подозревал, некогда был любовником его жены в Лондоне, возник из небытия, чтобы выступить в роли руководителя проекта по созданию важного нового швейцарского препарата для лечения кожных заболеваний под кодовым названием АК-3.