Стон горы - [28]

– Синго-сан. Синго-сан. Синго-сан.

Голос раздавался за окном, выходившим в сад.

Синго окончательно проснулся. За окном журчала речушка. Кричали дети.

Синго встал и раздвинул ставни.

Было ясное утро. Зимнее солнце струило теплые лучи, словно омытые весенним дождем.

По дороге, вившейся вдоль речушки, шли, направляясь в школу, дети, человек семь-восемь.

Синго послышалось, что его зовут, а это, наверно, просто кричали дети.

Но все же Синго высунулся из окна и стал внимательно приглядываться к зарослям низкорослого бамбука на берегу речушки.

Утренняя вода

1

Когда в первый день нового года Сюити сказал: отец совсем поседел, Синго ответил: ничего не поделаешь, в нашем возрасте каждый день прибавляются седые волосы; да что там, каждый день прямо на глазах седеешь, и ответил он так потому, что вспомнил о Китамото.

Университетским товарищам Синго сейчас за шестьдесят, и многих из них в годы войны и после поражения постигла горькая участь. Когда в пятьдесят лет, находясь на вершине, летишь вниз – это страшно; упадешь – снова подняться трудно. Кроме того, пятьдесят – возраст, когда уже есть сыновья, которые могут погибнуть на фронте.

Китамото тоже потерял троих сыновей. А когда фирма, где он служил, стала выполнять военные заказы, его специальность оказалась никому не нужна.

– Свихнулся, наверно, покуда сидел перед зеркалом и выдергивал на голове седые волосы.

Это рассказывал о Китамото старый приятель Синго, как-то зайдя к нему в фирму…

– Ему уже не нужно было ходить на службу, он стал совершенно свободным человеком и от этого немного свихнулся – начал выдергивать седые волосы. Сначала в семье на это не обращали внимания. Чепуха, мол, нечего беспокоиться… Но Китамото ежедневно усаживался перед зеркалом. На том месте, где он только вчера выдернул волосы, на следующий день снова появлялись седые. Седых волос у него стало так много, что вырвать все было невозможно. С каждым днем Китамото все дольше просиживал перед зеркалом. Если он бывал кому-нибудь нужен, его всегда можно было найти у зеркала, – он выдирал волосы. Не успеет отойти от зеркала, сразу же снова возвращается к нему. И выдирает и выдирает седые волосы.

– Но ведь так можно вообще остаться без волос, – засмеялся Синго.

– В этом нет ничего смешного. В конце концов на голове у него действительно не осталось ни волоска.

Синго расхохотался.

– То, что я тебе рассказываю, – сущая правда. – Приятель и Синго невольно посмотрели друг другу на головы. – Чем больше седых волос Китамото выдергивал, тем быстрее седела его голова. Не успевал он выдернуть седой волосок, как рядом появлялось несколько других, до этого совершенно черных. И, выдергивая седые волосы, он видел в зеркале, как его голова белеет все больше и больше. Зрелище неописуемое. И вдобавок волосы заметно редели. Подавив смех, Синго спросил:

– И жена, ни слова не говоря, позволяла ему выдирать волосы?

Но приятель невозмутимо продолжал:

– Постепенно волос почти совсем не осталось. А те, что уцелели, были седые.

– Больно, наверно, ему было?

– Когда выдирал? Он очень боялся выдернуть черный волосок, поэтому выдирал аккуратно, каждый волосок отдельно, и, наверно, больно ему не было. Но от постоянного выдирания волос кожа на голове в конце концов воспалилась, и даже простое прикосновение к ней вызывало нестерпимую боль, – это сказал мне один врач. Кровь, правда, не выступала, но голова вся покраснела, словно ее ошпарили. В конце концов его поместили в психиатрическую лечебницу. Оставшиеся на голове редкие волоски Китамото выдергивал уже в больнице. Жуткая история. Какая-то потрясающая глупость. Страх перед старостью. Стремление вернуть себе молодость. Оттого ли он выдергивал седые волосы, что свихнулся, или свихнулся оттого, что слишком уж увлекся выдиранием седых волос, – кто знает?

– Зато он помолодел, наверно.

– Действительно помолодел. Представь себе, произошло чудо. Через какое-то время его голая голова густо покрылась черными волосами.

– Удивительная история, – засмеялся Синго.

– Это истинная правда, поверь мне. – Приятель не смеялся.

– Над сумасшедшим годы не властны. Мы тоже если сойдем с ума, то, по всей вероятности, превратимся в юнцов.

Приятель взглянул на голову Синго.

– Нет, я в этом отношении безнадежен, а у тебя еще есть надежда.

Приятель был почти лыс.

– Может, и мне начать выдергивать? – пробормотал Синго.

– Попробуй. Но у тебя не хватит духа выдернуть все до последнего волоска.

– Не хватит, ты прав. Да и седые волосы меня мало волнуют. Мне вряд ли захотелось бы снова стать черноволосым ценой безумия.

– Это потому, что у тебя прочное положение. Ты спокойно плывешь среди людских горестей и страданий.

– Плоское рассуждение. Все равно что посоветовать Китамото покраситься, вместо того чтобы выдергивать седые волосы, – так, мол, проще, – сказал Синго.

– Покраситься – это обман. И если бы мы пошли на обман, с нами никогда не произошло бы такого же чуда, как с Китамото.

– Но ведь Китамото умер. Хотя и произошло чудо, о котором ты рассказывал, – волосы снова стали черными, и он помолодел…

– Ты ходил на похороны?

– Я не знал, что он умер. Услышал об этом уже после войны, когда все снова стало входить в привычную колею. Да и если бы знал, вряд ли поехал бы в Токио, – ведь тогда были самые страшные налеты.