Столыпинский галстук - [17]

– не ожидал, Генрих, от тебя подобной оплошности при проведении элементарной, в общем-то, операции. Гражданский тюфяк и пигалица, у которой еще молоко на губах не обсохло.

– Не простая, видимо, пигалица, если смогла за две секунды положить пятерых отборных парней. Ничего, поговорим… Но все же кое-что интересное мы обнаружили. В киоске нашли приготовленную к передаче газету, «Генераль―Анцайгер». Ее она не успела уничтожить. Посмотрите, что оказалось внутри. ― Генрих Гиммлер протянул Гитлеру тонкую стопку листов. Когда Гитлер вникнул в содержание, лицо его стало мертвенно бледным, и по нему пробежал нервный тик

– Кто?? ― с трудом выдавил он из себя хриплым голосом.

– Скоро узнаем, все узнаем. Спрашивать мы умеем очень хорошо. Есть у меня один классный специалист. Ему отвечают все.

…Возвращение сознания проходило мучительно. Боль разрывала внутренности. Первое, что она сделала, едва очнувшись, это оценила окружающую обстановку, не открывая глаз. Их этому учили. Она лежала на каком-то твердом топчане в одном нижнем белье с жестко зафиксированными ногами и руками. Рана была обработана и перевязана. Топчан находился в каком-то помещении без окон. Из мебели еще присутствовали какой-то шкаф и столик. Рядом находился мужчина в белом халате. У входа на стульях сидели двое охранников, бесстыже пялившихся на ее полуобнаженное тело.

– Приходит в себя, тварь. Веки дрогнули.

И тут в ее сознание ворвались встревоженные голоса друзей. Вот один из них сдвинул остальные в сторону, и она разобрала знакомый и четкий телепатический посыл:

– Кора, милая, как ты?

Это был голос сестры Селины, которая в отсутствие Эродара и Азоридель руководила берлинским подразделением.

– Тяжело ранена. Лежу, привязанная к топчану в помещении без окон. Местоположение неизвестно. Скорее всего, какой-то подвал. Рядом мужчина в белом халате. То ли врач, то ли специалист по допросам. У двери двое охранников. Хочу пúсать.

– Ты не вздумай там геройствовать и изображать из себя Жанну Д’Арк. Вспомни, что нам мама говорила.

– Не волнуйся, не подведу. Я ― амазонка и дочь Странника. Но как же умирать не хочется, пусть и временно…

Вдруг ее пронзила острая боль в районе раны, вызванная внешним воздействием.

– Просыпайся, коммунистическая подстилка. Нас ждут великие дела. ― Послышался гогот, которым разразился неизвестный ублюдок, довольный своим «юмором».

Кора резко открыла глаза и сразу «поймала» зрачки склонившегося над ней «врача» в белом халате. Тот держал в руке какой-то медицинский инструмент, которым он только что нанес ей удар в районе раны. Когда их взгляды встретились, он как раз заносил руку для нового удара. Но замер, попав в плен ее колдовских глаз.

С трудом разлепив сухие губы, она, тем не менее, довольно четко произнесла:

– Доктор Менгеле?[16] Не очень приятная компания для путешествия. Но ради избавления этого мира от такой гнуси потерплю.

В отличие от Эрно, она очень ответственно готовилась к предстоящей практике, и поэтому прекрасно знала, кто такой доктор Менгеле.

И Кора применила прием «умертвие», останавливая сердце садиста. В свое время этому приему их обучил сам отец. А затем, вновь прикрыв глаза, без колебания загасила матрицу своего сознания. Кора Гардова умерла.

* * *

― Как умерла? Ты же говорил, что ее можно допрашивать? ― Гитлер раздраженно посмотрел на Генриха Гиммлера.

– Я повторял лишь то, что мне сказали врачи, господин Гитлер. Она умерла, едва придя в сознание, успев сказать лишь пару фраз.

– Каких?

– С ней собрался работать доктор Менгеле. Она, едва открыв глаза, сразу узнала его и назвала по фамилии. Потом сказала какую-то непонятную фразу о совместном путешествии ― охранники плохо расслышали ― и умерла. Причем одновременно с доктором ― у него остановилось сердце. Похоже, они раньше встречались, и встреча была не из приятных. Иначе трудно объяснить смерть здорового, как конь, доктора, едва он узнал ее.

– А он что, не опознал ее, пока она была без сознания?

– Нет. Видимо, мешало искаженное болью лицо. Но, увидев глаза, похоже, сразу узнал.

– Что удалось выяснить о ней?

– Ничего, и это самое удивительное. Отпечатки пальцев ничего не дали. Документов никаких. Никто о ней ничего не знает. Неизвестен даже адрес проживания. Хозяина киоска найти не удалось, хотя все разрешительные документы оказались в порядке. Ни одной зацепки. Хотя, казалось бы, о девице, сумевшей за пару секунд положить пятерых, хоть что-то накопать удастся. Но ― ничего.

– Действительно, странно. Плохо, Генрих, очень плохо. И как же мы теперь будем решать проблему течи в моем окружении?

– По крайней мере, мы перекрыли канал связи коммунистов со своим агентом. Это уже неплохо. Но есть один момент, который не дает мне покоя.

– Какой?

– Характер перехваченной информации таков, что позволяет сделать лишь один-единственный непротиворечивый вывод о поставщике информации. Только один человек мог знать все то, что было изложено в донесении.

– И кто же это?

– Вы, господин Гитлер.

Глава седьмая

Веки клона Коры дрогнули, и девушка медленно открыла глаза, которые начали стремительно наполняться разумом.

– Мама? Папа? Значит, все кончилось? Я дома?