Столп огненный - [3]

Впереди показался остров Прокаженных. Разумеется, название устарело, вот уже несколько столетий прокаженные на этом острове не появлялись. У ближней оконечности острова проступали очертания госпиталя Керис, основанного монахиней, что спасла город от Черной Смерти. Когда судно подошло ближе, Нед разглядел за госпиталем великолепные двойные арки моста Мерфина, соединявшего остров с северным и южным берегами. История любви Керис и Мерфина давно сделалась местным преданием, ее рассказывали зимними вечерами у очагов на протяжении поколений.

Суденышко приткнулось к пристани на многолюдной набережной. За минувший год этот город, похоже, не слишком-то изменился. Места вроде Кингсбриджа, как подумалось Неду, вообще меняются очень медленно, ибо соборы, мосты и госпитали строят с тем расчетом, чтобы они стояли вечно.

Через плечо Неда была переброшена дорожная сума, а шкипер судна вручил юноше вторую часть его имущества, деревянный сундучок со сменой одежды, парой пистолетов и горсткой книг. Нед принял сундучок, попрощался – и шагнул на набережную.

Он повернулся было в сторону большого, расположенного у воды каменного амбара, где его семейство обычно вело дела, но не успел сделать и нескольких шагов, как услышал за спиной хорошо знакомый шотландский выговор:

– Ба, да это же наш Нед! С возвращением!

Голос принадлежал Джанет Файф, экономке его матери. Нед широко улыбнулся, обрадованный такой встречей.

– Я как раз рыбу покупала, твоей матушке на обед, – продолжала Джанет. Она всегда отличалась чрезмерной худобой, и потому казалось, будто она сделана из палок, но эта женщина обожала кормить других. – И тебе тоже перепадет, само собой. – Она окинула юношу любящим взором. – А ты изменился. Лицо подвытянулось, правда, зато плечи стали шире. Тетушка Бланш хорошо тебя кормила?

– Она-то кормила, а вот дядюшка Дик заставлял таскать камни.

– Это разве дело для школяра?

– Да я не против был.

– Малькольм! – позвала Джанет. – Малькольм, погляди, кто приехал!

Муж Джанет, носивший имя Малькольм, был конюхом семейства Уиллардов. Он подошел, заметно прихрамывая: лошадь лягнула его много лет назад, когда он был молод и не умел обращаться с животными.

Тепло пожав Неду руку, Малькольм сказал:

– Старый Желудь помер.

– Жаль, любимый конь моего брата. – Нед спрятал улыбку. Для Малькольма было вполне обыкновенно говорить сперва о животных, а потом уже о людях. – Как моя матушка?

– С хозяйкой все хорошо, хвала Господу, – ответил Малькольм. – И с твоим братом тоже вроде как. Сам знаешь, он не любитель писать, да и письма из Испании идут сюда месяц, а то и два. Давай-ка пособлю с твоим скарбом, юный Нед.

Уилларду не хотелось сразу идти в родительский дом. У него на уме было другое.

– Может, ты отнесешь этот сундук в дом? – спросил он Малькольма и с ходу придумал оправдание для себя: – Скажи родным, что я пошел в собор, поблагодарить Господа за благополучное возвращение. Скоро приду.

– Ладно.

Малькольм поковылял прочь, а Нед пошел следом, замедляя шаг и любуясь видами, которые помнил с самого детства. Снег продолжал падать, хорошо хоть не валил стеною, как раньше. Все крыши словно выкрасили белым, но на улицах было полным-полно людей и повозок, так что под ногами снег превратился в слякоть. Нед миновал печально известную таверну «Белая лошадь», место еженедельных субботних драк, и двинулся вверх по главной улице к соборной площади. Он прошел мимо епископского дворца, задержался на миг, охваченный воспоминаниями, у здания грамматической школы. Сквозь узкие окна в заостренных кверху проемах были видны книжные полки. Тут он научился читать и считать, тут усвоил, когда драться, а когда лучше убегать, и тут его пороли пучком березовых розог, но он не плакал.

С южной стороны собора размещалось аббатство. С тех пор как король Генрих Восьмой разорил монастыри, местное аббатство пребывало в небрежении: крыши прохудились, стены покосились, окна заросли травой и кустарником. Ныне этими зданиями владел мэр Кингсбриджа, отец Марджери, сэр Реджинальд Фицджеральд, но ему явно не было никакого дела до их состояния.

По счастью, за собором ухаживали наилучшим образом, и храм возвышался во всей своей красе, этаким каменным покровителем живого города. Нед вошел в большие западные ворота и очутился внутри. Да, и вправду стоит поблагодарить Бога за благополучное возвращение; он солгал Малькольму, но, если помолится, ложь сделается истиной.

Как обычно, в храме не только возносили молитвы, но и вели дела: отец Мердо выставил поднос с сосудами, наполненными священной землей из Палестины, заведомо подлинной; мужчина, которого Нед не узнал, торговал, по пенни штука, горячими камнями для согревания рук, а Милашка Лавджой, дрожавшая от холода в своем красном платье, продавала то же, что и всегда.

Нед посмотрел на каменные ребра свода, напоминавшие руки множества людей, протянутые к небесам. Всякий раз, заходя в собор, он задумывался о тех людях, тех мужчинах и женщинах, что возвели храм. Многие из них удостоились записи в книге Тимоти – в истории аббатства, которую изучали в школе: каменотесы Том Строитель и его приемный сын Джек; приор Филипп; Мерфин Фицджеральд, который, помимо моста, построил и главную башню собора; а также все камнерезы, мешальщицы раствора, плотники и стекольщики, обычные люди, совершившие это чудо, сумевшие подняться над бесчисленными житейскими хлопотами и сотворить нечто бесконечно прекрасное.