Столкновение миров - [36]

Сквозь слезы он увидел огромного человека в белом, который шел наперерез им через комнату. На его голове вместо поварского колпака был повязан красный платок, но Джек подумал, что, наверное, это для того, чтобы отличить начальника.

Он размахивал трезубой деревянной вилкой.

— Убирайтешь! — заорал на них шеф-повар, коверкая слова, и голос, исходящий из огромной бочкообразной груди, был до смешного тонок. Но вилка в его руке смешной не казалась. Она выглядела как смертоносное оружие.

Женщины разбежались в стороны, как стайка испуганных птиц. Одна из них уронила с подноса готовый пирог, и в ужасе закричала, увидев, как он шлепнулся на пол. Клубничный сироп растекся по полу, свежий и красный, как артериальная кровь.

— УБИРАЙТЕШЬ ИЗ МОЙ КУХНЯ, БЕЖДЕЛЬНИК! ЭТО НЕ ПРОХОДНОЙ ДВОР! ЭТО МОЙ КУХНЯ И ЕСЛИ ВЫ НЕ ПОМНИТЬ ЭТО, Я НАПОМИНАТЬ СЕЙЧАС, НАДРАТЬ ВАША ЗАДНИЦА!

Он направил на них вилку, одновременно повернув к ним голову и прикрыв глаза. Капитан убрал руку с шеи Джека и вытянул ее вперед. Через секунду шеф-повар и все его шесть с половиной футов валялись на полу. Вилка для мяса отлетела в лужу клубничного сиропа. Шеф катался вперед и назад, держась за сломанную руку и вскрикивая тонким, высоким голосом. Слова, которые он при этом выкрикивал в пространство, были противны: «он мертв, Капитан, несомненно, убил его (причем, слова он произносил со своим странным, почти тевтонским акцентом), он искалечен, жестокий и бессердечный Капитан Внешней Стражи уничтожил его любимую правую руку, и все его положение, и заставил его провести оставшиеся годы тяжелой жизни бедняком, Капитан причинил ему ужасную боль, боль, которую невозможно терпеть, что лучше бы ему не родиться…»

— Заткнись! — прорычал Капитан, и шеф-повар заткнулся, причем немедленно.

Он лежал на полу, как огромный младенец, прижимая к груди кисть правой руки. Красный платок соскользнул с его головы, открыв одно ухо (в мочке которого торчала большая черная жемчужина); его толстые щеки подрагивали. Кухонные женщины перешептывались и хихикали, глядя на Капитана, который склонился над начальником «пещеры», в которой они проводили свои дни и ночи. Джек, все еще всхлипывая, увидел чернокожего («Коричневого», — вспомнил он) мальчика, стоящего возле самой большой жаровни. Рот мальчика открылся, его лицо выражало комичное удивление, как будто он присутствовал на балаганном представлении. Но он продолжал крутить ручку, и огромный окорок поворачивался над тлеющими углями.

— Теперь слушай, и я дам тебе несколько советов, которые ты не найдешь в Книге Правильного Хозяйствования, — сказал Капитан. Он наклонился так, что почти коснулся носом носа шеф-повара. (При этом его почти парализующий захват руки Джека ни на секунду не ослабел). — Никогда… слышишь, никогда… не налетай на человека с ножом… или вилкой… или вертелом… или с любой палкой в руке, если не хочешь убить его. Ты можешь показывать здесь свой характер, но не стоит показывать его Капитану Внешней Стражи. Ты меня понял?

Шеф промычал что-то, чего Джек совершенно не смог разобрать, из-за акцента, но речь шла, кажется, о матери Капитана и бродячих собаках позади павильона.

— Возможно, — ответил Капитан. — Я никогда не встречался с этой женщиной. Но ты не ответил на мой вопрос.

Он пнул шеф-повара сапогом. И хотя он сделал это довольно мягко, тот заорал, будто Капитан пнул его изо всей силы. Женщины опять зашептались.

— Так мы поняли насчет шеф-повара, оружия и Капитана? Потому что если нет, то нужно дать еще кое-какие инструкции!

— Мы поняли! — прошептал шеф-повар. — Поняли! Поняли! Поняли!

— Хорошо. Потому, что сегодня я уже давал слишком много инструкций! — и он тряхнул Джека, взяв его за шиворот. — Не так ли, малыш?

Он опять встряхнул его, и Джек захныкал совершенно искренне.

— Ладно, это все, что он может сказать. Он туп, как и его мать.

Капитан хмурым взглядом окинул кухню.

— Добрый день, дамы, да будет с вами милость Королевы.

— И с вами, сэр, — ответила старшая из женщин и опустилась в неуклюжем, тяжелом реверансе. Другие последовали ее примеру.

Капитан потянул Джека за руку через кухню. Джек ударился боком о мойку и вскрикнул от боли. Горячая вода плеснулась на пол, и дымящиеся струйки потекли по каменным плитам. «Как эти женщины держат в ней руки? — подумал Джек. — Как они переносят это?» Тут Капитан, протащив Джека через весь зал, толкнул его в другую дверь.

— Фух! — тихо выдохнул он. — Не нравится мне это, совсем не нравится, все это плохо пахнет.

Налево, направо, опять направо. Джек почувствовал, что они приближаются к внешней стене павильона и удивился, насколько больше он кажется снаружи, чем изнутри. Затем Капитан вытолкнул его через затянутую материей дверь, и они снова оказались на дневном свете, таком ярком полуденном свете после полутьмы павильона, что Джеку пришлось зажмурить глаза от боли.

Капитан не останавливался. Грязь чавкала под их ногами. В воздухе стоял запах сена, лошадей и навоза. Джек опять открыл глаза и увидел, что они находятся в помещении, которое одновременно было и конюшней, и хоздвором. Он увидел рядом открытый загон. Из загона на него грустно глядела лошадка, ростом не выше пони. Они уже прошли мимо загона, когда мозг Джека смог наконец понять то, что увидели его глаза: у лошадки было две головы.