Столицы Запада - [28]

Спотыкаясь о канавки тротуара, натыкаясь на людей и фонари, выбив из седла злополучного мотоциклиста, тщетно пытавшегося переплыть туманное море, я все же нащупал в конце-концов свой поворот, находившийся в двух минутах ходьбы от станции. Считая руками дома, подъезды и окна, перебирая их на ощупь, как католический монах перебирает чотки, я отыскал свою дверь и пробрался домой. Хозяева были искренно удивлены: "Неужели вы смогли найти дорогу от станции?" Я удивлялся еще больше их.

Наверху в моей комнате электричество светило тускло, и в пылающий камин тянулись неясные полосы желтого тумана. В ноздри, в глаза, в уши и в углы рта набились плотные пыжи сажи. Я умылся и с огорчением посмотрел в таз. У нас дома обязательно подумали бы, что в этом тазу я вымыл свои ботинки. Разделся, поднял одеяло и с головой нырнул в туман, который забрался в постель мою раньше меня.

Описанный туман длился шестьдесят восемь часов без перерыва, то слегка рассеиваясь, то достигая невероятной плотности. В моменты наибольшего сгущения тумана движение в городе прекращалось. Когда туман редел настолько, что можно было различать предметы на расстоянии трех или пяти шагов, автобусы, машины и люди снова пускались в свое неверное странствование. Кондуктора трамваев и автобусов, застигнутых в пути туманной непроглядностью, сходили с своих вагонов и машин и шли впереди, нащупывая дорогу и предупреждая прохожих. Несмотря на такие предосторожности произошло 17 сверхобычных уличных столкновении и катастроф. Один автобус, пытавшийся переехать мост, потерял посредине его направление и съехал, обрушив перила, прямо в Темзу… Сотни людей не смогли найти своих жилищ в глубокой мгле жилых кварталов, и никто не мог им помочь.

В Лондоне туманы слабее, чем в Ланкашире.

ЛОНДОНСКИЙ КЛЕРК И ЕГО ПОДРУГА

Обособленное географическое положение, раннее и высокое относительно других стран экономическое развитие и колониальное порабощение народов, стоящих на более низком уровне развития, создали обособленность английской нации, сделали быт ее замкнутым и суровым. Детально разработанная и возведенная в национальную традицию система эксплоатации выработала твердые и жесткие формы, в которые отлита жизнь каждого английского рабочего и служащего. Эти формы не могут быть изменяемы, от них нельзя отступить, так как только они гарантируют английским предпринимателям возможность наиболее полной эксплоатации труда. Всякая попытка отклонения от традиций заранее объявлена нарушением национальной морали. Нарушители караются социальной изоляцией. Кто не хочет жить по установленному шаблону, тому в Англии нет места. В покорной и хорошо обузданной стране лондонский клерк покорней всех. Материально он обеспечен сравнительно не плохо, но зато все дни и все годы его жизни предопределены заранее с самого момента рождения.

Окончив учение, сын клерка поступает на службу в контору какой-нибудь компании, и сам становится клерком. Он должен хорошо работать для того, чтобы в течение десятилетий взойти на те две-три ступени, из которых состоит лестница его служебной карьеры и житейских успехов.

Лондонский клерк рано выбирает подругу своей жизни. Девушку, так же, как и он, служащую в конторе какой-нибудь компании и обладающую предопределенной от рождения судьбой. От выбора подруги до превращения в супружескую чету проходит много времени. Жениться клерк может не раньше, чем получит оклад жалованья, достаточный для устройства семейного очага согласно предписанию незыблемых традиций. Вступление в брак в надежде или в ожидании предстоящих служебных повышений безусловно не допускается. Это противоречит морали, это недостаточно солидно, а английская буржуазия требует от своих клерков солидности.

Жить с любимой девушкой вне брака?

Об этом речи быть не может. Это могло бы повлечь за собой неожиданные последствия, а никаких неожиданностей в жизни клерка быть не может.

Долго приходится конторскому клерку ждать возможности вступления в брак. Когда-то еще освободится вакансия, которую он мог бы занять в порядке служебного повышения! Могут пройти годы, много лет, иногда десятилетия.

В необозримом каменном Лондоне много хороших парков. Больше, чем во всех других мировых столицах. Есть Виктория-парк, с тенистыми закоулками и зеленым озером. Кью-гарденс — ботанический сад с ливанским кедром, сибирской пихтой и пальмовой оранжереей. Риджент-парк, подстриженный, разделенный и размеренный по всем правилам утонченного французского садоводства. В Риджент-парке расположен обширнейший королевский зоологический сад, по-лондонски — Зу. Клерки в Зу редко ходят. Клерки ходят в Хайд-парк. Это-парк парков, парк воскресных митингов, парк английской знати, но прежде и больше всего — парк лондонских клерков.

Летними вечерами, едва только мгла сгустится настолько, что фигуры людей становятся неясными и узнать знакомое лицо можно только на близком расстоянии, приходят в Хайд-парк клерки гулять со своими невестами.

Хайд-парк расположен на западе, в чистой буржуазной, благополучной и благовоспитанной части города. От него на восток протянулась, изламываясь и извиваясь, длиннейшая улица. Много раз на своем протяжении она меняет имена, называясь то Оксфорд, то Нью-Оксфорд-стрит, то Хоборн, Хоборн Вайадук, то Чипсайд и добегает, наконец, до самой площади Бэнк.