Столетняя война - [14]

Лилии не прядут.

Ребенок, которого ожидали, оказался девочкой. Можно было полагать, что тогда Филипп Валуа сразу станет королем. Не тут-то было, и в апреле регенту еще пришлось вести переговоры с баронами. Во время этих последних переговоров, ставка на которых уже определилась, он вел себя еще осторожней, чем в феврале. Впрочем, особого беспокойства он не проявлял: к моменту, когда вдовствующая королева должна была родить, он не побоялся уехать в Нормандию.

Регенту, чьего права на престол никто по-настоящему не оспаривал, корона стоила также уступок земли и денег, обещания вторгнуться во Фландрию — это будет Кассель — и быстро пресечь административные злоупотребления, те самые, исправить которые обещал когда-то Филипп Красивый, чтобы королевство поддержало его борьбу с папой Бонифацием VIII. В эти дни, когда впервые с 987 г. обладателя французской короны почти по-настоящему избирали, претендент действовал осторожно. Он не приказывал до срока, как недавно сделал его кузен Филипп V, изготовить королевскую печать со своим именем. Он дождался миропомазания в Реймсе 29 мая 1328 г. и лишь тогда заменил печать, изготовленную два года назад, после смерти его отца Карла — на ней был изображен граф Валуа на коне, с поднятым мечом, — на совсем новую с фигурой монарха, восседающего на готическом троне.

Эдуард III и немногие его сторонники не строили никаких иллюзий. Франция хочет короля — «уроженца королевстве». Но Эдуард ни о чем не забывал. Он заговорил о дне, когда сможет вернуть себе свои «права и наследие». С мая 1328 г. он напоминал Филиппу VI о себе как о «прямом наследнике» королевства Франции. Далее он был вынужден пойти на уступку — принести оммаж за Гиень в Амьене. Тем самым Эдуард спас то, что осталось у него от Гиени, но признал своего кузена Валуа королем Франции.

Когда на обоих берегах Ла-Манша начнут готовиться к войне, Эдуард и его окружение вновь предъявят права сына Изабеллы Французской. Созванный в Ноттингеме в сентябре 1336 г. парламент заявит о необходимости защитить права короля. «Мужской закон» на этом военном рынке ничего не стоил, но он давал больше, чем предлог: он давал оправдание.

Отметим, что к тому моменту ни у кого еще не было нелепой мысли ссылаться на древний салический закон франков, основательно забытый самими юристами. В этом тексте, в последний раз пересмотренном при Карле Великом, ничего не говорилось об организации государственной власти. Как и все «варварские» законы, как закон вестготов или бургундов, франкский закон закладывал основы общественных и имущественных отношений, назначал денежные штрафы, «композиции», в возмещение самых разных убытков, от убийства до кражи лошади, от выколотого глаза до расторжения помолвки. В статье о наследовании «свободной» земли говорилось, что женщины из него исключаются. Первым, кто вспомнил об этом правиле и применил его к французской короне, сразу после поражения при Пуатье, был один хронист, которому ничего оригинальнее в голову не пришло.

Наваррское наследство

Однако остальную часть наследства, то есть Наварру и Шампань, французские принцы не намеревались так просто оставлять Валуа. После смерти Людовика X, а потом Филиппа V предпочтение здесь всякий раз отдавалось брату, а не дочери. Карл IV умер в 1328 г. королем Франции и Наварры. Но к тому моменту уже подросла дочь Людовика X, которую в 1316 г. вельможи Французского королевства полностью лишили наследства. Она отреклась от всего, и ей возместили ущерб. Но по достижении совершеннолетия она не подтвердила отказ от Наварры, который к тому же был лишь временным.

Если дочери имели право наследовать Наварру (а как утверждать обратное?), то она была старшей из внучек королевы Жанны Наваррской, жены Филиппа Красивого. И у нее теперь был муж, способный претендовать на престол, — ее кузен Филипп д'Эврё, сын второго брата Филиппа Красивого. Если бы ветвь Валуа пресеклась, Филипп д'Эврё стал бы старшим из принцев крови. Впервые со времен Гуго Капета французская корона переходила к кузену короля, и Филипп д'Эврё был вне себя из-за того, что он — лишь второй из кузенов. Пусть хотя бы в отношении Наварры и Шампани дело пойдет иначе!

С Филиппом д'Эврё и его женой соперничали все дочери Филиппа V и Карла IV. Ведь оба этих короля тоже были королями Наварры, и их дочери не отказались, как это сделала Жанна, или, точнее, как это сделали от ее имени, от наваррского наследства отца и бабки. У кого больше прав в долгом ряду внучек королевы Жанны, принесшей Капетингам Наварру: у старшей из них или у дочери того, кто царствовал последним? Естественно, дочери двух последних Капетингов догадались напомнить, что им, в отличие от Жанны, никакого ущерба не возместили.

У этих дочерей были свои защитники. На старшей из дочерей Филиппа V женился Эд, герцог Бургундский, который тоже мог бросить на весы свое влияние. Все знали, что мать герцога была дочерью Людовика Святого, и как только заговорили о правах женщин, Эд Бургундский и его жена объединили титулы. Что касается детей последнего короля, Карла IV, они выдвинули притязания от имени собственной матери — королевы Жанны д'Эврё, третьей жены несчастного мужа, которого некогда обманывала Бланка д'Артуа. Таким образом, здесь выдвинулся род д'Эврё, который по восшествии Валуа на престол стал первой боковой ветвью французского королевского дома, но благодаря брачным союзам мог носить цвета прямых потомков Капетингов.