Столь долгое возвращение… - [53]
Наш старший сын Симон закончил тем временем среднюю общеобразовательную школу с медалью. Он решил держать экзамены на поступление в Университет, на романо-германское отделение филологического факультета. Это была рискованная затея: каждому было известно, что поступить в Университет для еврея — дело почти безнадежное. И Симон попросил отца «заступиться» — поговорить с Фадеевым о том, чтобы его, Симона, не «резали», а дали бы ему равные шансы с русскими абитуриентами. Маркиш выслушал сына серьезно, потом сказал:
— Ты, сын еврейского писателя, просишь, чтобы я помог тебе, еврею — а другие чтоб обошлись без помощи… Я не стану этого делать. Ты должен разделить участь других евреев.
Симон сдал экзамены с блеском, поразившим университетских профессоров — но на прием не рассчитывал. В ожидании решения Приемной комиссии он жил с нами на даче. И вдруг почтальон принес телеграмму от Нусинова — он работал тогда в МГУ. Телеграмма была адресована «Студенту Московского государственного Университета Симону Маркишу…» Симон был принят.
Ляля к тому времени уже год как жила в Киеве. Ее мать, Зинаиду Борисовну, освободили прошлой весной. Она приехала из Потьмы к нам в Москву — повидаться с дочерью, посоветоваться. Жить в крупных городах ей было запрещено, и она решила поселиться в окрестностях Харькова, в поселке. Она хотела, чтобы Ляля, заканчивавшая школу и проявлявшая склонность к рисованию, поступила в художественный харьковский техникум. В конце лета Ляля уехала к матери и поступила в техникум. А после первого семестра ей удалось перевестись в Киев, в Художественный институт.
Маркиш с дачи в город почти не ездил. Он закончил работу над романом «Поступь поколений» (по первоначальному замыслу, роман должен был называться «Еврей») и книгой лирических стихов, и сдал рукописи в еврейское издательство «Дэр Эмес». Он был сильно утомлен, заметно постарел за один этот страшный год. Я настаивала на том, чтобы он поехал отдохнуть в санаторий, в Кисловодск. Маркиш не хотел — но я все же добилась своего и проводила Маркиша на курорт. Он уехал, как всегда, с портфелем в одной руке и с пишущей машинкой — в другой.
Он был в Кисловодске, когда власти закрыли издательство «Дэр Эмес». Вот как это произошло.
В этот день — 17 ноября — сотрудники, как всегда, пришли утром на работу в старенький домик в Старопанском переулке. С мягким, низким гулом работали новые линотипы, купленные частично на деньги, подаренные Маркишем. Главный редактор Моисей Беленький проводил совещание с директором издательства Стронгиным… И вдруг — как в кинофильмах о гитлеровских временах — подъехали к издательству грузовики с эмгебешниками. Солдаты в штатском ворвались в типографию и отключили машины. Типография стала, наступила тишина.
— Ваше издательство закрыто! — объявил кто-то из погромщиков.
Вслед за тем они поднялись на второй этаж, разогнали редакторов, приказали Стронгину и Беленькому подготовить «ликвидационный акт».
Маркиш узнал обо всем этом после возвращения из Кисловодска. Шепотом проклиная Сталина и всю его банду, Беленький рассказал Маркишу о всех деталях разгрома издательства. Стронгин вернул Маркишу рукописи романа и книги стихов — он спас их, они подлежали конфискации.
С закрытием издательства у Маркиша не осталось никаких надежд. Он понимал, что наступает конец — дело было только во времени: в днях или, в лучшем случае, в месяцах.
Из Кисловодска Маркиш привез несколько новых стихов — спокойная, созерцательная лирика. Теперь, после приезда, он почти не работал над новыми вещами — разбирал архив, перечитывал, не правя, пожелтевшие листки рукописей.
Как-то Маркиш показал мне длинные, узкие листки бумаги, исписанные от руки.
— Это — «Сорокалетний», — сказал Маркиш. — Лучшее из того, что я сделал.
Маркиш никогда до тех пор не говорил мне ничего о «Сорокалетнем» и не публиковал из него ни строчки.
— Я начал это писать в начале двадцатых годов — Маркиш с любовью встряхнул листочки и отложил их в сторону.
Вскоре Маркиш написал последнее свое стихотворение — пронзительное, провидческое:
Декабрь 48-го прошел словно бы в предгрозье. Люди боялись общаться друг с другом, боялись говорить. Еврейский театр гастролировал в Ленинграде. Зускин — после убийства Михоэлса он стал художественным руководителем — лежал в больнице: его лечили сном, он спал уже несколько недель. В Москве, в театре, осталось лишь несколько актеров и кое-кто из администрации.
22 или 23 декабря в театр вдруг приехал Фефер. Он был не один — с ним вошел в театр самый страшный после Сталина человек в России: министр государственной безопасности Абакумов. Вместе прошли они в бывший кабинет Михоэлса — там был оборудован временный музей. Закрывшись в комнате Фефер и Абакумов что-то делали там, что-то искали, перебирали бумаги и документы… Что ж, министр госбезопасности не обязан был уметь читать по-еврейски. И неважно, что искал и что делал Абакумов в кабинете Михоэлса — важно, что делал он это вместе с Ициком Фефером.
Маргарет Тэтчер смело можно назвать одной из самых сильных женщин ХХ века. Несмотря на все препятствия и сложности, она продержалась на посту премьер-министра Великобритании одиннадцать лет. Спустя годы не утихают споры о влиянии ее политических решений на окружающий мир. На страницах книги представлены факты, белые пятна биографии, анализ и критика ее политики, оценки современников и потомков — полная документальная разведка о жизни и политической деятельности железной леди Маргарет Тэтчер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Книга посвящена выдающемуся политическому, государственному и военному деятелю Казахстана — Кенесары Касымову. Восстание, поднятое Кенесары, охватило почти весь Казахстан и длилось десять лет — с 1837 по 1847 год. Идеологические догмы прошлого наложили запрет на историческую правду об этом восстании и его вожде. Однако сегодня с полным основанием можно сказать, что идеи, талант и бесстрашие Кенесары Касымова снискали огромное уважение казахского народа и остались в его исторической памяти как одна из лучших страниц национально-освободительной борьбы казахов в XIX веке.
С самого первого сезона, с января 1990 года, каждая серия «Симпсонов» начинается с шутки, которую не замечают десятки миллионов зрителей за сотни миллионов просмотров. Когда название сериала выплывает из-за облаков, сначала вы видите только первую половину фамилии, «The Simps»; вторая показывается чуть позже. Все еще не понимаете? В английском языке «Simps» означает простаки, туповатые граждане, – как те, которых вы увидите в сериале. Но не расстраивайтесь – это не последняя шутка, которую вы не заметили в «Симпсонах».
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.