Стоит только захотеть... - [5]

Мне опять показалось, что Гром чего-то не договаривает. «Пропасть из виду», — очевидно означало «сбежать». Тогда зачем употреблять эвфемизмы, вместо того чтобы сказать прямо?

Ладно, годы службы приучили меня к тому, что, если мне чего-то не говорят, значит, этого мне знать не нужно. Значит, так надо для дела.

Я спрятала дискету в сумочку, где уже лежала фотография.

— На поезде до Елани ехать долго. Поэтому могу посоветовать тебе добраться до городка на собственном автомобиле, — проговорил Гром.

— Спасибо, — сказала я, — за совет.

— Тебе могут понадобиться какие-нибудь местные сведения, — сказал Гром, — запомни телефон. По нему выйдешь на связь с человеком из отдела ФСБ города Елани. Он в курсе дела.

Гром продиктовал мне телефон, я с первого раза запомнила его, как запомнила все факты, фамилии и цифры, которые Гром мне называл в сегодняшнем разговоре.

— Цель твоей миссии, — добавил Гром, — обнаружить Осокина. Задержать его ты не сможешь — хоть ты и суперагент… Но он — не обыкновенный человек. Оставь это дело специалистам.

— Слушаюсь, — сказала я.

— Теперь еще, — Гром осторожно достал из кармана маленький кулон на золотой цепочке — кулон вроде тоже золотой был.

— Что это? — рассмеялась я от неожиданности. — Подарок?

— Передатчик, — Гром не улыбнулся, — посмотри повнимательнее — вот кнопочка. Нажав на нее, ты подаешь сигнал нам — мы выходим на связь. А вот микрофон — в него говорить.

Микрофон был размером с мушиный глаз. Я перевернула кулон — на этой стороне я увидела крохотный динамик.

— А как я узнаю, если вы захотите выйти со мной на связь? — спросила я.

— Сигнал в передатчике настроен на режим вибрации, — сообщил Гром, — передатчик должен быть всегда с тобой. Носи кулон на шее. А преимущество вибрации перед звуковым сигналом — очевидно. Посторонним не слышно. Понятно?

— В первый раз, что ли?.. — пожала я плечами.

— Если у тебя нет возможности уединиться для сеанса связи, используй азбуку коротких сигналов, вот кнопочка, видишь?

— Я знаю, Андрей Леонидович.

— Вот и прекрасно.

— У меня замечание одно… Небольшое.

— Пожалуйста, — немного удивленно проговорил Гром.

— Кулон золотой, — сказала я, — вернее, сделан под золотой. И цепочка тоже золотая. Будет здорово бросаться в глаза. Лучше было бы что-нибудь поскромнее… Если кто-то попытается у меня этот кулон… позаимствовать… Короче говоря — лишние проблемы.

— Гм-м… — промычал Гром. — Учтем. Действительно, золото — слишком броско.

— За меня не беспокойтесь, — улыбнувшись, добавила я, — кулон я обработаю особым раствором, превращу в серебряный.

Мы немного помолчали. Мне было приятно сидеть под холодным небом на пахнущих сырой свежестью деревянных скамьях — рядом с Громом.

— Задание понятно? — пошевелившись, спросил Гром.

— Понятно, — кивнула я, — кроме меня, поисками никто не занимается?

— Нет, конечно, — ответил Гром, — не беспокойся — никакой сумятицы и неразберихи не будет. Задание твое и только твое. И ты с ним справишься — ты ведь лучший агент в нашем ведомстве.

— Служу России! — по привычке ответила я. Официальный разговор был уже закончен, и я, при всем своем уважении и любви к Грому, едва могла продолжать отвечать на вопросы — в моей голове кружились сотни вариантов и домыслов относительно нового задания. Я уже начала свою работу.

Гром прекрасно понимал это.

— Можешь быть свободна, — сказал он и добавил негромко: — Удачи, Юля.

— Служ… До свидания, Андрей Леонидович.

Я спустилась с трибун и направилась к своей машине, а Гром остался сидеть. Когда я обернулась, прежде чем покинуть территорию стадиона, он закуривал очередную сигарету.

Глава 2

Пространство за окном казалось сконструированным из кусочков стекла и готово было разлететься в осколки от малейшего толчка.

Сергей открыл глаза и посмотрел на часы на стене. Было всего только — половина седьмого утра.

Он рывком сел на кровати и тут же ощутил, что, укладываясь спать, не снял ни плаща, ни даже ботинок.

Под столом валялись две опорожненные бутылки водки. Стакан был разбит. Сергей нахмурился, но так и не смог вспомнить тот момент, когда он разбил стакан.

Начинала болеть голова. Сергей провел ладонями ото лба к затылку, как будто зачесывал волосы назад — и боль тут же сползла куда-то в основание шеи, а потом исчезла совсем.

— Что теперь? — спросил Сергей у пустой квадратной комнаты.

Он поднялся и прошел в ванную. Напился из-под крана и закурил, усевшись на край ванны.

«Свете я уже не нужен, — мысли сменяли одна другую, — матери… Когда я понял, что с ней случилось, понял и то, что жить с ней уже не смогу… В сущности, это ведь я виноват в том, что… осталось матери вместо меня… Тогда что меня удерживает в этом городе?»

Сергей докурил сигарету и затушил окурок в раковине. Он заглянул в пачку — это была его последняя сигарета. Денег у него не было уже несколько дней, а документов — вовсе, но это его мало беспокоило. Вчера вечером, когда он выходил из гостиницы в город, тетенька-ларечница дала ему те сигареты, которые он у нее попросил, и, конечно, не вспомнила потом ни о деньгах, ни о самом Сергее.

Примерно так же он устроился и в гостиницу — спросил у портье, какая комната свободна и, получив ответ, предупредил, что будет там жить.