Стоит ли им жить? - [18]

VII

И вот, когда самоотверженная работа Хэмилла и его добровольческой спасательной армии развернулась во-всю, я, трезво взглянув на дело, ясно понял, что одной самоотверженностью, подкрепленной жалкой суммой в двадцать пять тысяч долларов, ничего не сделаешь.

Приятно, конечно, видеть результаты своей воспитательной работы, отмечать внимание и понятливость матерей, с радостным волнением наблюдать, как посеянные зерна знания распускаются пышными цветами на навозной куче Пенсильвании, страны изобилия и богатства. Но разве возможно одним голым знанием спасти сотни тысяч забытых детей, скажем, от дифтерии? Имеется один из вернейших, самых красивых в истории охоты за микробами, способ победы над смертью. Что может быть поразительнее открытия, сделанного старым, благородным мастером микробиологии Вильямом Хэллоком Парком? Есть ли что-нибудь остроумнее способа, с помощью которого он вырывает у ядовитого дифтерийного микроба его роковое жало? Он только смешивает смертельный яд с противоядием, выработанным в организме живой лошади, и эту смесь можно смело впрыскивать шестимесячному ребенку. Яд подвергает ребенка опасности, а противоядие его защищает. В то время как яд начинает его убивать, противоядие его лечит. Процессы отравления и ликвидации опасности совершаются так тонко и с таким точным совпадением времени, что самое нежное дитя не чувствует, что с ним творится.

Таким образом девяносто процентов всех младенцев и детей, получающих прививку, приобретают надежнейший иммунитет против дифтерийной опасности. Ни один ребенок не должен больше болеть дифтерией, благодаря надежности этой иммунизации или еще более простому и верному способу иммунизации с помощью дифтерийного токсоида, представляющего собой яд дифтерии, жало которого вырвано путем смеси его с формалином.

И настолько солидно это жизнеспасительное открытие, за которое мы вечно должны быть благодарны Вильяму Хэллоку Парку, что при наличии воспитания, доброй волн и необходимых денежных средств можно совершенно изгнать дифтерию из любого города.

В Нью-Йоркском штате имеются два города с населением свыше пятидесяти тысяч, где ни один ребенок серьезно не пострадал от дифтерии в 1935 году, и три города, где ни один ребенок не был удушен насмерть ядовитыми пленками, не говоря уже о тридцати шести маленьких городах, где не было ни одного случая дифтерии. Но еще более эффектные результаты дала борьба со смертью среди туманных холмов страны железа Миннезоты, в провинции Сэнт-Луис… Во всей этой области не было ни одного случая дифтерии за последние два года и ни одного случая смерти от дифтерии за три года.

Теперь уже известно, что, благодаря Вильяму Парку, англичанину Гленни и французу Рамону, любая городская община может совершенно искоренить дифтерию, как эпидемическое заболевание, если хотя бы шестьдесят процентов дошкольников и школьников до десяти лет будут иммунизированы.

И вот в 1933 году, в противовес всем этим замечательным фактам, что же нашли в Пенсильвании Хэмилл с его славной когортой добровольцев?

Из всех малышей до шестилетнего возраста, которые особенно восприимчивы к этой болезни, только двадцать из сотни были иммунизированы.

В те времена, когда «куры сидели в подобающем числе горшков», повсюду в стране наблюдалось неуклонное падение смертности от дифтерии к великому ликованию работников здравоохранения. Славный охотник за микробами Эмиль Беринг, открывший антитоксин дифтерии, должно быть, переворачивался в гробу от радости. Пылкий, горбоносый Эмиль Ру, открывший яд дифтерийного микроба, должно быть, тихо и счастливо доживал свои последние годы в Пастеровском институте на улице Дюто, в Париже. И дух самого старого Луи Пастера трепетал, вероятно, в радостном восторге и упоении. Не говорил ли разве этот святой патрон всех охотников за микробами, что теперь в нашей власти искоренить с лица земли все заразные болезни? И не кажется ли, что этот нетерпеливый, горячий, неукротимый, смертененавистный дух старого солдата науки, при виде многих тысяч ребят, переставших умирать страшной смертью, — не кажется ли, что этот полупарализованный, близорукий, старый даритель жизни должен был бы торжествующе прошептать:

— Ведь я же говорил вам, господа, я говорил вам!

И увы! В 1930 году, как только сказалась загадочная необходимость подтянуть животы и сократиться пропорционально сокращению долларов, контроль над изобилием дифтерийного токсоида стал проводиться так же жестко, как и контроль над изобилием мяса, молока и хлеба. Почти побежденный уже дьявольский микроб дифтерии снова обнаглел. И «контролеры изобилия» оказались союзниками и пособниками смерти! В течение следующих трех лет смертность от дифтерии уже больше не падала, а в 1934 году стала повышаться.

Пять тысяч американских детей были ею удушены насмерть. И, вероятно, не менее шестидесяти тысяч перенесли все муки дифтерии, хотя, по счастью, вышли живыми из дифтерийной «Долины Теней».

Вот какую дань — столь же страшную, сколь и ненужную, — заплатили несчастные пенсильванские дети.

Потому что ни Хэмилл, ни пенсильванские доктора, ни сиделки, которые добровольно пошли топтать ботинки, ни матери, которые с радостью готовы отдать последний пенни за спасительное знание, не могли ни спасти, ни иммунизировать пенсильванских детей одним лишь самопожертвованием.