Стоит ли им жить? - [17]

Она сказала, что во всем районе есть только один доктор. Ему уж за семьдесят. Он так загружен, что может уделять внимание лишь тяжелым больным, лежащим в постели.

— Многие ребята приходят в школу голодными. Им приходится уходить из дому без завтрака. Родители не в состоянии обеспечить их завтраком. Мы, учителя, приносим кое что с собой и варим в школе кофе. Они, конечно, все голодны, но мы можем накормить только тех, которые кажутся особенно голодными.

Если бы они кормили всех, им пришлось бы самим поститься подолгу…

Миссис Штраусс рассказывала, что эффект, произведенный этим рассказом на солидных граждан, присутствовавших на собрании, был поразительным. Они сидели, как пришибленные. И слово «нужда» уже не вызывало у них недоверчивой улыбки. А ведь это был один из самых богатых районов Пенсильвании, который выглядит таким мирным, таким цветущим с самолета, летящего на высоте четырех тысяч метров. Через этот район я не раз проезжал за эти два года, со скоростью ста километров в час, восхищаясь его кажущейся «просперити».

И вот уже кое-где в газетах стало сказываться увлечение этой борьбой, которая несла с собой жизнь на место разрушения, голода, болезни, уродства и смерти.

Известно, что большие газеты, не жалея места, украшают свои первые страницы кричащими заголовками о гибели шестидесяти человек во время урагана или о сотне погибших на горящем пароходе, или о тысяче жертв какого-нибудь далекого восточного землетрясения. Но они делаются почти немыми и таинственно умолкают, когда речь идет о невероятно громадном, никогда не прекращающемся, повальном несчастьи, — массовых страданиях, болезнях, уродствах и смертях, вызванных обнищанием. И даже теперь еще крупная столичная пресса Пенсильвании продолжала воздерживаться от неподобающего ей тревожного тона. Оставалось только издателю одной маленькой газетки «Ойл Сити Деррик» разразиться передовицей:

«Когда доктора осматривают четыреста школьников и находят сто семьдесят из них физически дефективными — в такой сильной степени, что, если не приступить срочно к их лечению, они рискуют оглохнуть, ослепнуть или превратиться в полных инвалидов и бремя для общества, — такой факт достоин внимания».

Этот милый издатель в очень мягком тоне написал убедительную и обстоятельную статейку. Он рассказал о маленьких школьниках, сохранивших не более десяти процентов зрения и вынужденных стоять, уткнувшись носом в классную доску. Он рассказал о том, как они спотыкались, идя по лестнице, как они рисковали жизнью на улицах и на шоссе. Он с горечью упоминал о том, что у многих из них миндалины так сильно разрослись, что угрожали всему организму.

«Есть среди детей много сердечных и почечных больных, а некоторые истощены настолько, что их кости чуть ли не вылезают сквозь кожу», писал издатель.

Но, в общем, пресса довольно скромно реагировала на это дело и избегала слишком нервирующих подробностей.

За несколько месяцев работы пенсильванского комитета, из сотен тысяч забытых детей добились помощи около тридцати тысяч, и на все это дело пошло около восьми тысяч долларов из двадцати пяти тысяч, ассигнованных штатом.

Доктора удалили, сколько могли, миндалин у детей, состояние которых требовало этой операции.

Женский кружок изо дня в день занимался разливанием рыбьего жира в старые, чисто вымытые аптечные склянки. Добровольные автомобильные отряды развозили детей по клиникам, где некоторые из них получали посильную помощь.

«Диэтетики» принялись учить бедных матерей, как нужно экономно готовить супы для ребят. Они учили их искусству, как на гроши покупать недельный запас продовольствия для всей семьи, как делить этот запас на семь жалких частей, из которых каждую нужно подразделить еще на три дневных порции, более или менее вкусных, относительно питательных, но всегда голодных.

Упадку покупательной способности эти самоотверженные люди пытались противопоставить… воспитание!

Впрочем, выдающийся страховой деятель доктор Луис И. Дублин говорит, что «воспитание — это единственная вещь, которая, будучи дана отцу или матери, не может уже быть у них отнята». Он говорит, — и можно ли что-нибудь возразить против этого? — что небольшое дело этих отцов и матерей может потерпеть банкротство; что они могут быть вытеснены с работы машинами, которые не требуют еды и очень редко болеют; что они могут лишиться последней собственности и потерять право на работу даже за грошевую оплату.

«Но, — говорит этот знаменитый деятель, — если мать знает, что рыбий жир и апельсиновый сок, и свежие овощи, и пастеризованное молоко типа «А» означают здоровье ее детей; если она понимает, что солнечный свет предохраняет их от рахита и повышает сопротивляемость туберкулезу; если она видит, как периодический осмотр у врача оказывает благодетельное действие на ее малышей, — она истратит последний пенни, чтобы добиться этого».

Трудно что-нибудь возразить доктору Дублину. Он, конечно, кругом прав. Только милейший доктор, к сожалению, не объясняет, что делать миллионам американских матерей после того, как последний пенни уже израсходован. Он также не вполне уточняет вопрос о том, сколько стоят все эти жизнеспасительные продукты и медицинское обслуживание. И, наконец, последнее и самое главное: он должен был бы все-таки знать, что нельзя ни насытиться, ни одеться, ни укрыться от холода одним лишь воспитанием.