Стоиеновая певичка, или Райский ангел - [76]

Маленький, маленький кораблик потерял якорь и бессильно качается на волнах, тщась доплыть до звучащего вдалеке стука барабанчика.

Я промаялась несколько дней, но выздоровление всё не наступало. Напротив, состояние моё ухудшалось, поднялась температура. Между тем в самый разгар болезни мне предстояло выступать с очередным концертом.

И этот день с неотвратимостью наступил. Двадцать четвёртое декабря, канун Рождества.

Проснувшись, я с трудом подняла с кровати своё тяжёлое, будто налитое свинцом, тело и, едва волоча ноги, стала приводить себя в порядок. Подхватить простуду для певца — настоящая катастрофа. Некоторые вообще теряют голос, и выступление приходится отменять. У меня пока что с голосом всё в порядке, я спокойно беру даже верхние ноты. Но именно это обстоятельство порой приводит к нежелательным последствиям. Чтобы выдавить из себя нужные звуки, приходится напрягаться в пять раз больше, чем обычно, и от этого нижняя челюсть испытывает колоссальную нагрузку. Я уже не говорю о том, скольких усилий стоит открыть неповинующийся рот. В результате после выступления вся нижняя часть лица ноет так, что впору кататься по полу.

Но ничего не поделаешь, приходится терпеть. Ведь с выступлениями у бродячего артиста негусто — раз, два и обчёлся. Каждый концерт на счету.

Уложив в «громыхалку» подобающее случаю алое фурисодэ, я села в электричку и, протрясясь в ней положенное время, добралась до оздоровительного центра в городке Уцуномия.

Моё шоу началось как обычно. На подкашивающихся ногах я вышла на сцену. Никогда ещё кимоно не казалось мне таким тяжёлым. Можно было подумать, что на закорках у меня сидит здоровенный детина. С утра я измерила температуру: термометр показал тридцать девять градусов. Горячечно дыша, я обратилась с приветствием к публике. Поскольку у меня вообще слегка замедленный темп речи, никто не обратил внимания на моё состояние.

— Я хочу… чтобы наша сегодняшняя встреча… запомнилась вам.

Зазвучала первая песня. Казалось бы, я исполняла её так же, как всегда. Но в какой-то момент, как это уже было однажды, произошла удивительная вещь: я почувствовала исходящий от зала мощный импульс. Не я разжигала зрителей, а они — меня своим энтузиазмом и поддержкой.

— Ринка! Кадзуки! — кричали мне. — Давай жару, жми!

И это при том, что перед ними стояла законченная проходимка, примазывающаяся к знаменитой фирме «Кинг рэкордс»!

— Благодарю вас за вашу поддержку!

Реакция зрителей придавала мне силы. Сценические движения, особые приёмы, нацеленные на то, чтобы привлечь к себе внимание публики, модуляции голоса — всё, чему я успела научиться за эти годы, служило сегодня не более чем дополнением к главному — самой песне. Это было какое-то волшебство. Её величество Песня полюбила меня. Я просто стояла на сцене и открывала рот, а дальше всё свершалось само собой… А, вот опять:

— Браво, Ринка!!

— Я никогда тебя не забуду!

Возбуждение в зале нарастало подобно приливной волне. Постепенно нагреваясь, вода в кастрюле начала закипать.

— У каждого человека есть своя малая родина. Слушая песни северных провинций, каждый из нас всё равно вспоминает милые сердцу края, где он родился и вырос. Итак, для вас звучит «Равнина Цугару».

Наступит весна, и отец непременно домой вернётся,

всем нам привезёт подарки.

Тяжело без тебя, родимый,

да мы уж привыкли к разлуке.

Зал разразился шквалом аплодисментов.

Если так пойдёт и дальше, если Песня по-прежнему будет ко мне благоволить, Ринка Кадзуки, без сомнения, станет звездой. Если у неё хватит мужества сделаться несчастной, она стремительно поднимется к вершинам славы, растеряв по дороге дорогих ей людей. Это и будет доказательством её любви и верности Песне. Но я не в силах на это решиться. В тридцать четыре года уже поздно. Худо-бедно, но я успела узнать вкус и радость жизни. Я не гожусь на эту роль.

Многие из сидящих в зале людей вытирают слёзы. Их тронула моя песня, её колдовские чары. Взоры зрителей обращены ко мне. Неожиданно среди множества лиц я вижу знакомое лицо. Этот зритель изо всех сил аплодирует мне, словно желая сказать: «Отлично! Молодец!»

— Дайки!

Зазвучали вступительные аккорды последней песни. Это — «Осакская рапсодия», она как нельзя лучше подходит для финала. Темп быстрый, мажорный, но сквозь него пробивается нота затаённой печали.

Дайки пришёл послушать моё выступление. Самое лучшее из всех, какие у меня были.

Голос мой звенит, как колокольчик, вторя оживлённому ритму мелодии. Я спускаюсь в зал и обхожу зрителей, расточая им улыбки.

Не уходи без меня, Дайки. Слышишь? Дождись меня…

Наконец занавес медленно пошёл вниз. Я отвесила зрителям глубокий поклон. Собравшиеся в артистической осветители и ведущие устремились ко мне. «Что с тобой сегодня? — в изумлении спрашивали они. — Ты выступала блестяще!» Рассеянно выслушав комплименты, я бросилась к двери и побежала в фойе.

Дайки!

У выхода из зала толпились зрители в банных костюмах. Завидев несущуюся им навстречу певицу в концертном наряде, они обступили меня с шумными возгласами:

— Глядите, это она, Ринка Кадзуки!

— Дайте, я пожму вам руку! Перебивая их, я спросила: