Стоиеновая певичка, или Райский ангел - [7]

Шрифт
Интервал


О, хоть во сне назначь мне свиданье.

О, хоть во сне обними меня.

Слёзы застят глаза…

Зимний плач в Митиноку.


Песня кончилась.

Какое-то время вокруг царило полное безмолвие, а потом вдруг на меня обрушился шквал аплодисментов и одобрительных возгласов. Я никак не ожидала столь бурной реакции и смущённо почесала в затылке. Покинув вымышленный мир, я сразу же превратилась в прежнюю самозваную певичку, нагишом стоящую посреди бани. И тут я увидела ковыляющую ко мне старушку.

— Спасибо вам за песню, — сказала она и, смущаясь, будто девочка, вручила мне свою розовую мочалку.

На глаза у меня навернулись слёзы: я поняла смысл этого жеста. В баню люди приходят без ничего, с пустыми руками, а ей хотелось хоть как-то меня отблагодарить. И мочалка служила знаком её благодарности.

— Спа… Спасибо, — произнесла я дрожащим голосом. Ну что я за дурёха! Надо поблагодарить публику как следует. — Огромное вам спасибо!

Что тут началось! Ещё одна старушка стряхнула с головы полотенце и бросила мне. Бросок оказался довольно мощным, и оно ощутимо хлестнуло меня по телу, придавая мне сил и уверенности.

Вслед за этой другая моя слушательница с улыбкой на морщинистом лице кинула мне своё полотенце.

И вот уже со всех сторон в меня полетели полотенца. Я не успевала их ловить. Они падали мне на голову, на плечи и, скользнув по телу, горкой ложились к моим ногам.

«Как всё-таки здорово, что я решила для них спеть!» — чуть слышно, почти про себя прошептала я.

Подняв голову, я увидела на стене картину с изображением горы Фудзи. Если уподобить её нашему миру бродячих певцов, то моё место где-то у самого подножия. Но сейчас, в эту минуту, мне кажется, будто я воспарила к вершине. Подбрасываемые кверху мокрые полотенца сыплются мне на голову и на плечи, точно праздничные гирлянды цветов, похлопывают меня по спине, словно чья-то ободряющая рука.

Вот это да!

Возле моих ног образовалась целая груда разноцветных полотенец; их не счесть, как не счесть и возгласов одобрения, звучащих в мой адрес. Я чувствую себя самой настоящей богачкой. Собрав полотенца в охапку и едва удерживая их в руках, я открываю дверь в предбанник.

Там стоят плетёные кресла, а на стенах, во всю их ширину, висят зеркала. Прижимая к себе охапку полотенец, я на мгновение останавливаюсь и окидываю прощальным взглядом своё увенчанное славой и наградами отражение, которое вот-вот исчезнет, словно снежное марево. Вдруг я замечаю двух кореянок из кабинета акасури — одетые в простые рабочие халатики оранжевого цвета, они неторопливо попыхивают сигаретами, сидя в плетёных креслах. Увидев меня, женщины спешно поднимаются и с извинениями выхватывают у меня из рук принадлежащие центру полотенца.

— За всё про всё с вас ровно миллион, — говорю я, повторяя любимую шуточку торговцев с овощного рынка.

Переглянувшись, женщины смеются в ответ.

«Пожалуй, теперь мне уже незачем выступать в вечернем шоу», — шепчу я себе под нос.

Поднимаясь по лестнице в артистическую, я краем глаза вижу группу филиппинок, весело щебечущих на диване в холле. Должно быть, это девушки из танцевального ансамбля, которые приехали сюда с ночёвкой и будут выступать завтра. На диване напротив сидят старички и старушки из числа отдыхающих — судя по всему, им по душе молодой задор заезжих танцовщиц. Всякий раз мне становится не по себе, когда я замечаю у филиппинцев, приезжающих в нашу страну на заработки, робкий, печальный взгляд, столь не вяжущийся с их бойкими повадками и страстными, чётко вылепленными лицами. В их глазах всегда сквозит какое-то скорбное выражение, словно они не в силах сбросить с себя бремя тягостных забот. Но эти танцовщицы не таковы. Они шумно переговариваются между собой, смеются, хлопают друг друга по плечам. При виде этой мирной картины счастливое настроение, владеющее мною с той поры, как я стала обладательницей «полотенец за миллион иен», только усиливается, и я посылаю танцовщицам приветственный возглас.

В ответ они машут мне рукой.

Но уже в следующую минуту я замечаю нечто такое, отчего меня бросает в дрожь и от лица отливает кровь.

Окружённый девушками, на диване с самодовольным видом восседает молодой человек, скрестив ноги, словно шейх.

Дэвид!

Мнимый американец прямо на глазах у отдыхающих болтает со своими соотечественницами на тагальском языке, дурачится, хохочет.

И это тот самый Дэвид, который совсем недавно с плаксивой миной на физиономии совал мне в лицо свою коротко остриженную макушку, робко вопрошая: «Чёрного ещё не видать?»

«Такого придурка ещё поискать надо».

Вспомнив эти слова Кэндзиро, я на подкашивающихся ногах поплелась в артистическую.

Впереди, однако, меня ожидал ещё более нелепый и неприятный сюрприз.

— Мы погорели, — объявил мне Кэндзиро, угрюмо сдвинув брови. Он уже переоделся к вечернему выступлению и стоял у окна, вперив взгляд в зажатый в ладони мобильный телефон. — Сволочи! — вдруг воскликнул он в сердцах и швырнул телефон на пол.

— Что случилось, Кэн-тян?

Не заботясь о том, что его концертный костюм может помяться, он в отчаянии повалился на циновку.

— Объясни, наконец, что произошло.

Вместо ответа Кэндзиро тяжело вздохнул и уставился в потолок. Подложив руки под голову, он сосредоточенно о чём-то размышляет. Белые брюки, лиловая рубашка от Версаче. Огромные, как у игрока в американский футбол, накладные плечи наползают ему на уши. Чувствуется, ему не очень-то удобно в этой позе. Наконец с губ его слетают почти беззвучные, словно пузырьки воздуха в воде, слова:


Рекомендуем почитать
В поисках праздника

Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.


Испытание

Жизнь… Она такая непредсказуемая, никогда не знаешь, что ждёт тебя за поворотом. Победа или проигрыш, правда или ложь. В наше время между ними уже практически стёрты грани. Одно не может существовать без другого. Но нельзя сказать, что это плохо. Всё в жизни переплетено, и во всём есть определённый смысл.Кто такой шпион? Бездушная, жестокая машина, которая живёт тем, что работает на одних людей и предаёт других. Но кто-нибудь задумывался, что этот шпион чувствует, что творится в его душе.В этом произведении описывается жизнь одной шпионки, её мысли, чувства.


Пасека

Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране.


Плотник и его жена

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Третий номер

Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.


И конь проклянет седока

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Божественная лодка

Жили-были мужчина и женщина. Они очень любили друг друга, но однажды им пришлось расстаться. Уходя, мужчина пообещал женщине, что обязательно найдёт её. И вот она с маленькой дочкой кочует из города в город, нигде не задерживаясь надолго. Может быть, это один из способов помочь мужчине найти её?Проходят годы, дочка подрастает. Раньше мать говорила ей: «Мы вороны-путешественницы, поэтому должны переезжать из города в город», и она верила. Теперь дочка повзрослела, и ей нужно другое объяснение. Почему она должна бросать друзей и школу? Почему у неё нет своего дома? И где, наконец, папа? Если мы хотим, чтобы он нас нашёл, почему мы всё время переезжаем? Разве ему не легче будет найти нас, если мы будем жить на одном месте? Вопросов много, а ответ один: «Мы с тобой сели в божественную лодку и должны плыть» …Ограничение по возрасту 16+.


Дневник безумного старика

«Дневник безумного старика» выдающегося японского писателя XX в. Танидзаки Дзюнъитиро является одним из наиболее известных произведений не только этого автора, но и всей послевоенной японской литературы. Повесть переведена на многие языки.Перевод на русский язык осуществлён впервые.Роман классика современной японской литературы Дзюнъитиро Танидзаки (1889–1965) «Дневник безумного старика» заслуженно считается шедевром позднего периода творчества этого замечательного писателя. Написанный всего за три года до смерти автора и наделавший много шума роман поражает своей жизненной силой, откровенным эротизмом и бесстрашием в описании самых тонких, самых интимных человеческих отношений.


Дорога-Мандала

Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.


Лоулань

Содержание:ЛОУЛАНЬ — новеллаПОТОП — новеллаЧУЖЕЗЕМЕЦ — новеллаО ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новеллаВ СТРАНЕ РАКШАСИ — новеллаИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новеллаЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новеллаУЛЫБКА БАО-СЫ — новеллаВпервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в.