Сто затей двух друзей. Приятели-изобрететели - [7]
И в самом деле, через час тучи плакатов уже не висели над бедной художницей. И вместо слез в ее голубых глазах засверкали озорные искорки.
— Что ж это за типография из трафаретов? Вот если бы было можно тексты печатать, а не писать каждый раз, — сказала она.
— А это очень просто, — вмешался Витька. — Давайте устроим настоящую типографию, которая бы печатала заголовки, лозунги и всякие другие тексты. Нет ли в вашем хозяйстве ластиков-стиралок? — спросил он.
— Не успел ничего напечатать, а уж стирать хочешь? А ластики есть, бери сколько надо. Вот они, — ответила Нелли.
Пуговкин забрал все резинки, и друзья вышли.
— Небось втихомолку изобретать пошли, — догадалась Нюша.
Не прошло и получаса, как два наших товарища вернулись.
— Вот она где, вся типография! — И Витька загадочно похлолал себя по карману.
— А ну, выкладывай.
Пуговкин вынул из штанов кучу стиралок и странную картонную линейку.
— Это верстатка, — сказал он, — куда будут вставляться резиновые буквы. Видите, у каждого знака есть сверху и снизу выступы, а в линейке по бокам — пазы.
— Дай-ка я наберу хоть пару слов, — попросила Катя.
Она быстро отыскала нужные буквы, вложила их в верстатку, смазала сверху краской и приложила текст к бумаге.
— АШАН АШАМ, — с удивлением прочитала Катя вслух. — Вот так типография! Что ни слово, то четыре ошибки.
— Ну, ошиблась не типография, а ты сама, — обиделся Пуговкин. — Ведь надо набирать все буквы строки наоборот, тогда слова отпечатаются верно. Вот я наберу снова твои таинственные: АШАН АШАМ, а ты отпечатай.
Девочка снова тиснула текст и теперь прочитала:
— МАША НАША. Правильно!
— Для этой походной типографии не лишне иметь и валик для накатки краски на буквы, — заметил Ромашкин.
— Но где его достанешь?
— Я б взял кусок любой резиновой трубы и надел его на круглую палочку. Потом просверлил в концах развилок дырки, вложил меж них палку, вбил в нее с боков по гвоздю, и валик готов.
— Вот ты и сделай нам такой валик, — попросили девочки.
И Ромашкину ничего не оставалось, как пообещать принести валик к вечеру. «Не дал слово — крепись, а дал — держись», — вспомнил он и сдержал свое обещанье.
— С вашими трафаретами и типографией теперь нам плакаты не страшны, — сказала Нюша. — А нельзя ли придумать что-нибудь такое, чтобы легче было оформлять стенгазету? Вот мне, например, надо писать заголовки. Кисточкой буквы получаются кривыми, неровными, разной толщины, как деревья в лесу.
— Если нет плакатных перьев, то пиши Любой палочкой.
— Без кисти?
— Конечно, — ответил Пуговкин. — Застругай один конец ее так, чтобы получилась лопаточка, окунай в краску и строчи на здоровье.
— А мне надо перерисовать завод, самолет, пароход. Нет ли у вас в запасе способа, чтоб было и побыстрей и поточней? — спросила Нелли.
— Можно под копирку. Знаешь, есть такая копировальная бумага.
— Но так сразу испортишь оригинал, с которого надо срисовывать, — возразила девочка.
— Тогда возьми зеркало-невидимку.
— Где же взять это волшебное зеркало?
— Погоди, сейчас я его Сюда принесу. — Витька куда-то отправился и вернулся с куском обыкновенного оконного стекла.
— Вот так зеркальная невидимка, — засмеялась Нелли.
Пуговкин приладил к стеклу две стойки из картона. Потом поставил его рядом с изображением самолета и сказал:
— Погляди вбок — видишь отражение. Теперь положи рядом бумагу и срисовывай на нее свой самолет.
И верно, с помощью такого простого способа можно было быстро и точно перечерчивать любые изображения, не нарушая целости оригинала.
Девочки тотчас принялись перерисовывать все, что попадалось им под руку. Вот только у них получалось перевернутое изображение.
— Тоже мне волшебство! Что ни копируй, все шиворот- навыворот, — снова фыркнула Катюша.
— У того хороший смех, кто смеется после всех, — ответил Ромашкин. — Во-первых, много вещей, например бутылки, елки, шары, звезды, орнаменты, смотрятся одинаково слева направо и справа налево. Во-вторых, можно перечертить свой рисунок еще раз, и он станет неперевернутым. В-третьих…
— В-третьих, — подхватил Пуговкин, — я знаю, как просто рисовать с зеркалами точь в-точь и пейзажи, и фрукты, и фигуры, и цветы, и дома — словом, все, что видят глаза.
— Погоди, не перебивай. Дай мне сказать, — попросил Мишка. — Сначала я вас угощу своим третьим, а потом и ты накормишь нас своими сладостями.
Ромашкин подошел к окну и повернул одну из рам внутрь комнаты.
— Вот поглядите. В стекле на фоне темной стены ясно видно мое изображение. А теперь я укреплю кнопками на стене лист бумаги. Догадались для чего? Нет? Да чтоб нарисовать свой автопортрет, который смотрит на меня из стекла. — И Мишка моментально сделал на бумаге карандашом набросок своей вихрастой головы.
— Если такой удобной рамы нет, — пояснил он, — то можно бумагу повесить на стенку, а большой кусок стекла вставить в распил толстой доски.
— А можно ли делать сразу два разных дела: копировать и одновременно увеличивать рисунок? — полюбопытствовала Катя.
— Конечно. Только нужно обзавестись пантографом, — тотчас ответил Витя. Его было трудно озадачить почти любым вопросом. — Он все может… Ведь недаром он зовется — «панто», что означает «все», и «граф», что значит «пишу, рисую».
