Сто лет полуночества - [24]
Сколько раз я слушала эту мелодию? Знаю каждый аккорд. Вот сейчас будто с моря подует ветер. Сначала теплый и ласковый, а потом ураган закружит, сметет все чувства. Яростный ветер любви звучит из динамиков, и грустно опускают глаза студентки, "разорванные" этим ветром. Его дуновение знакомо и Юле — страстной, необузданной, всегда влюбленной. И Тамаре, любящей всепоглощающе и безнадежно, и еще одной Кате — серьезной, уверенной, но тоже любящей со всей юношеской отдачей. Грустят о любви и ждущие её студентки…
А музыка звучит, стихает напряжение и буйство звуков. На круги своя возвращаются мысли и чувства. Вот уже Вика делает первые пометки на белом листе — её работы пронизаны такой тоской по маме и родному дому, что невольно сжимается сердце, когда читаешь. Студенты с упоением начинают грызть шариковые ручки, размышляя, о чем будут писать. И никто ещё не знает, что совсем скоро их всеобщий юношеский максимализм сменится на что‑нибудь более приемлемое для нашей жизни. Розовые краски детства–молодости кто‑то грубо замажет серой повседневностью. А студенческие надежды и чаяния поменяют ориентацию — из духовных мечтаний как‑то незаметно превратятся в материальные желания.
Это — прекрасное далёко. Улыбается оно моим ученикам равнодушием и цинизмом. Это будущее, когда каждый столкнется с необходимостью делать сложный выбор между никчемным добром и всепоглощающим злом. Многим придется расстаться с иллюзиями относительно дружбы и любви и водрузить на пьедестал "золотого божка" в долларовом эквиваленте. Произойдет превращение (не путать с Кафкой!), превращение банальное. И они уже не будут "моими студентами" в таком недалеком и реальном будущем. Они станут взрослыми. Но все это будет потом. А сейчас, здесь, в обычной аудитории, рвет на куски человеческие души музыка. Это мои ученики слушают Рахманинова. Не понимают, зачем, но чувствуют, что необходимо. Вслушиваются, надеясь на счастье и ещё веря в любовь.
Прощальное
Я умею читать по их глазам и даже по лицам. Слышу их мысли и мечты. Умею. Мне смешно, когда они врут, горько, когда не могу помочь, понимая, что всем не поможешь. Я заряжаюсь их надеждой и оптимизмом, взамен вкладываю веру и учу любить.
В какую минуту или мгновение это случилось? Без сопливых эмоций и громогласных восторгов, без патетики и чего‑то играючи напускного, что появилось в сердце? Мы не друзья–товарищи, не мать и шаловливые дети. Всего‑то: ученики и учитель. Всего‑то.
Выверенными шагами вхожу в аудиторию. "Здравствуйте", — всем вместе и каждому в отдельности. Улыбкой блуждая по лицам, чувствую: что‑то витает в аудитории. Невидимое. Но ясное, как день. Ну конечно, не готовы к семинару! Бездельники, пригвоздить к позорному столбу! И "разбор полетов" без сотрясения воздуха. Просто взглядом исподлобья, чтоб жгло внутри, язвительным, горьким словом, которое отложится и в мыслях, и на сердце. Никакого ора и крика не понадобится. Все понимают, читаю в глазах. Не страх — стыд.
Каждодневная борьба с равнодушием закончилась в мою пользу. Как ни прятались они за "штампы" общества, как ни скрывались за маской напускного, бесшабашно–лицемерного веселья, я влезала и расковыривала их души. До боли — и своей, и чужой. Не коверкала, а пробуждала от всеобщей спячки их запрятанные под серую броню сердца. Пробудила? Время покажет. А пока что мне перестают сниться их работы, их почерки, которые я знаю наизусть. Неразборчивые, немного с детским наклоном, то влево, то вправо.
"До свидания", — в пустой аудитории эхо голосов дымкой прилегло на невзрачные стены. Разошлись студенты, оставив на партах скомканные черновики будущих шедевров. О чем? О жизни, разумеется. Студенческой, молодой жизни. С болью и алкогольным весельем, с бездельем и ленью. С повисшими в никуда вопросами без ответа, с клочками предательства и ругани, с непониманием и равнодушием людей. Это их жизнь, в которой всем помочь не получится, как и спасти мир ото зла невозможно. Но! Выйдя из аудитории после очередной лекции или нравоучений, можно разойтись по углам и забиться каждый в свою конуру равнодушия и цинизма. Что легко. А Можно отдать кусок любви кому‑то, просто так, не требуя награды взамен. Что очень трудно. Но необходимо. Они, мои ученики, уже знают это и делают выбор: убить своего князя Мышкина или…
Или каждый день пытаться сделать этот мир немного лучше. Пытаться, а не прятаться под панцирь равнодушия. Как все.
Здравствуйте… За тысячи километров, в чужом огромном городе 20 голосов из прошлого.
Здравствуйте… Выдернут меня из стремительного потока чьи‑то глаза, похожие. Чья‑то фраза, чей‑то почерк. Так и неразгаданный смысл их жизни (у каждого свой) останется загадкой. Для них. Не для меня.
Прощайте — каждому в отдельности и всем вместе.
Я умела читать их глаза. Они читали мою душу.
Феномен бытия
Начало 21 века. Самое его начало. За окном липкий мохнатый снег. Завтра Рождество. В окнах будет гореть свет и отражаться в душах людей. А пока что, отсмотрев по ТВ очередную порцию убийств, пожаров и голых задниц, человек укладывается спать с мечтою о них же: убийствах, пожарах и прочее, но! С его участием (хотя бы в качестве свидетеля).
Категорично деля восточные традиции на плохие и очень плохие, как то: молчащая женщина в черном хиджабе, террористы–арабы и бесконечные войны в Палестине и Ливане, что по сути, мы знаем о них? И что знают они о нас?Иноверцы друг для друга, с испуганным любопытством вглядываемся в чужую культуру, вслушиваемся в иноязычный молебен – и не слышим, не видим, не понимаем, а потому, отторгая – не принимаем. Два разных, кардинально противоположных мира боятся друг друга, и бьются не на жизнь, а на смерть…Но и колокольный малиновый перезвон, и протяжная молитва муэдзина взывают лишь к одному – к любви, миру и радости бытия.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!