Сто лет назад - [101]

— Хаа! — закричал тот, видя, что никто не трогается с места. — Посмотрим, кто изловит меня! Попробуйте! — и он выхватил свой тесак.

— Я, — сказал я, выступая вперед. — Если желаете, капитан Топлифт, я с ним управлюсь.

И приблизившись к буяну, я строго и холодно сказал: «Полно, друг, этим ты ничего не возьмешь! Я умею справляться с такими господчиками, как ты, да еще и почище тебя видывал в своей жизни!»

И прежде чем тот успел что-либо сообразить, я одним взмахом руки выбил тесак у него из рук и, обхватив его, повалил на палубу и наступил ногой на горло.

— Ну, а теперь, — приказал я голосом, требующим беспрекословного повиновения, — давайте сюда кандалы сейчас! Наденьте ему наручники, живо! Посмейте только не послушаться, я вам всем покажу! Эй, вы двое, возьмите его! — крикнул я, обращаясь к португальцам, которые тотчас же подошли и взяли его; вслед за ними к ним на помощь подоспели и другие, и буяна повели вниз.

— Есть тут еще бунтари? — спросил я. — Если есть, пусть выступят вперед, я с ними поговорю по-своему!

Никто не тронулся с места.

— Ребята, — обратился я тогда к присутствующим, — я действительно отказываюсь принять присягу, отказываюсь потому, что присягу должен принимать не тот, кто командует, а тот, кто должен повиноваться; но во всяком случае, я не такой человек, который мог бы предать вас. Вам известно, кто я такой; подумайте сами, возможно ли предательство с моей стороны!

— Нет, конечно, нет! — отозвались голоса.

— Сэр, — сказал один из людей, державший себя до сих пор весьма вызывающе, — согласны вы быть нашим капитаном? Скажите только слово! Вы именно такой человек, какой нам нужен!

— У вас уже есть капитан, а я через несколько недель буду командовать своим собственным судном. Вот почему я не могу принять вашего предложения, но пока я буду здесь, у вас на судне, я буду делать все, что могу, чтобы помочь капитану Топлифту! А теперь, ребята, как старый моряк я могу дать вам только еще один совет: идите и принимайтесь каждый за свое дело и знайте, что на таком судне, как это, все зависит, главным образом, от повиновения. Вам, капитан Топлифт, я также могу дать добрый совет: без рассуждений стрелять в голову каждого, который позволит себе вести себя так, как тот негодяй, которого сейчас увели. Боцман, дать свисток, все вниз!

Я не знал, будет ли это мое приказание исполнено или нет, или, если боцман исполнит его, послушаются ли его свистка люди; но, к великому моему удивлению, боцман повиновался команде, и люди смирно стали расходиться по своим местам.

— Вот, видите, капитан Топлифт, я ничем не повредил вам — и свое дело обладил! — заметил я, дружелюбно хлопнув по плечу Веселого Бродягу.

— Да, действительно, — согласился он, — пойдемте и мы вниз, в каюту, и там побеседуем на свободе.

— Вы обезоружили и укротили самого буйного и отчаянного негодяя всего экипажа, — сказал капитан Топлифт, когда мы с ним вошли в каюту, — и этим сильно подняли свой авторитет в глазах остальных. Они вполне уверовали, судя по вашему поведению, что вы капитан пиратского судна, и теперь я уверен, что имея вас подле себя, несравненно лучше будут управляться с этими молодцами, чем до сего времени. Чтобы поддержать ваш престиж в их глазах, вы, конечно, будете столоваться вместе со мной в каюте, а не в казарменном помещении, и я могу приказать поставить вам здесь койку и снабдить вас приличным вашему званию платьем, не моим, а покойного капитана; оно придется вам как раз.

Я с полной готовностью согласился на все его предложения и тотчас переоделся в предложенное мне платье, после чего вскоре вышел вместе с капитаном на палубу, и люди экипажа относились ко мне, все без исключения, с величайшим почтением. С этого времени я поселился вместе с капитаном Топлифтом в его каюте; капитан был добродушный, хотя и грубоватый с вида человек, конечно, совершенно непригодный для командования такими соколами и таким судном, как этот шунер, промышлявший исключительно разбоем.

Капитан Топлифт рассказал мне, что три года тому назад он был захвачен пиратами, и те, узнав, что он может вести судно и знаком с навигацией, силой удержали его; а впоследствии он мало-помалу свыкся со своим положением.

На мой вопрос, куда они теперь намерены идти, капитан Топлифт ответил, что он идет к испанским владениям.

— Но, — возразил я, — ведь теперь с Испанией мир!

— Я об этом даже не знал, — сказал мой собеседник, — хотя это для нас не составляет разницы: мы все равно берем все, что попало. Но вы хотите знать, почему я лично выбрал этот район; скажу откровенно: я выбрал этот рейс главным образом потому, что не желал встречаться с английскими судами. В сущности, я бы всей душой желал покинуть навсегда этот шунер, но куда я денусь? А жить надо!

— Без сомнения, вы искренен, капитан Топлифт, — заметил я, — и если так, то почему бы вам не зайти в одну из бухт Ямайки? Люди не будут знать, где мы находимся; мы сядем в шлюпку, которая отвезет нас на берег, и больше не вернемся на шунер. Я берусь позаботиться о вас и предоставить вам честный заработок.

— Да благословит вас Бог, сэр, — отозвался капитан, — я постараюсь сделать все, что могу; но нам придется еще поговорить об этом; если экипаж что-нибудь заподозрит, то наша песенка будет спета!