Сто бед - [46]
– Чего?
– Там рассказывается о взрослении.
(Ясно. Не читала она.)
И вдруг знакомый голос:
– Вы проводница?
– Так точно, – приосанилась Амра.
– Мы везем в Коньиц двоих воров-карманников, и я хочу разместить их в почтовом вагоне. После трепки, которую они получили, парни обоссались, и я подумал, что не слишком хорошо, чтобы это видели дети!
– Здесь нет детей. А что, вид обоссанных воров предназначен для взрослых?
– Вовсе нет, крошка! Просто скажи мне, где почтовый вагон.
– Там, в конце.
– Ух ты! Момчило! А ты что здесь делаешь?
Это был усатый. Тот самый, что сцапал нас на улице Черни Врх.
– Привет, усатый! Вы больше не на Горице?
– Меня повысили! Правда, работы побольше… Зато, спасибо Господу, и деньжат побольше!
Црни первому удалось улизнуть неузнанным и незамеченным, потом драпанул в туалет Цоро.
– А дядя твой где?
– Наверное, еще там, на вокзале… Но он будет в Кардельеве…
– Это как? Остался в Сараеве и будет в Кардельеве? Он что же, может находиться одновременно в двух местах?
– Нет, – вмешалась Амра, провожая полицейского к кабине машинистов, – он имеет в виду, что дядя приедет на своем «мерседесе» и что они там встретятся…
Вернувшись, она схватила меня за руку:
– Иди сюда!
– Куда ты меня ведешь?
– Обожаю местечки, где страшно! А ты?
– Я больше привык к классике…
– Так можно помереть со скуки! У меня лучше всего получилось, когда помер папаша Шкорича!
– В объятиях мужчины женщина может найти защиту от смерти.
Мой внезапный философский маневр провалился. Амра еще крепче прижала меня к себе и стиснула мою руку.
– Почему ты вырываешься? – спросила она.
– У меня никто не умер, – лепетал я дрожащим от возбуждения голосом.
– Тебе понравится…
Амра притащила меня на площадку между двумя вагонами и специальным ключом перекрыла обе двери. Прижавшись спиной к одной из них, она задрала юбку и взглядом пригвоздила меня к другой. Ее бедра слепили меня, точно молнии, ноги были гораздо длиннее, чем могло показаться. Мерное постукивание колес по рельсам создавало привычный ритм. Пока я предавался поэтическим мечтам, она обхватила меня ногой, провела коленом вверх вдоль моего бедра, просунула свой язык мне в ухо…
– Представлю себе, что ты Джеймс Браун…
– Чего?
– Да ничего!
– А покрасивей никого не нашлось? – дрожащим голосом спросил я.
– Может, он и урод, зато хорошо играет!
Опустив руку, она расстегнула мне ширинку, и я ощутил себя Сони Уинстоном, которого Мохаммед Али прямым ударом в лицо отправил в нокаут, только без боли. Описав дугу, мое детство упорхнуло куда-то в окрестности Коньица.
«Пробил мой час», – подумал я.
Голос Цоро положил конец учениям.
Он свесил голову с крыши:
– Усатый засек нас! Надо валить!
– Усатый… Какой еще усатый?
– Фараон, идиот! Тот, что сцапал нас на Горице! Вылезай на подножку, на повороте поезд замедлит ход, тогда прыгай!
«Сколько дают за лжесвидетельство?» – размышлял я, пока бежал к последнему вагону.
Прав был отец: чтобы повзрослеть, надо танцевать! Прыгать с подножки последнего вагона – дело нешуточное. Но идти через лес все же было гораздо надежней, а слышать, как скрипит под ногами песок, – спокойней, чем в последний раз, когда мы удирали после кражи кур. Песок у меня на губах перемешался с помадой Амры. То, что не пришлось разговаривать с ней – после того, – оказалось весьма кстати. Что бы я мог ей сказать? Рычать, как медведь? Развлекать ее рассказами о женской отваге? Упомянуть Жанну д’Арк? Выжать из себя слезу при упоминании имени матери Момо Капора? Подробно остановиться на достижениях женщин в мировой истории? А в реальности нарушить запреты? Как раз все это, вместе взятое, и заставляло плакать моего отца!
После пробежки по лесу оплаченный немецким инженером венский шницель запросился наружу. Первым блеванул Црни. Цоро вырвало возле бука.
– Черт! Вот уж не пошло так не пошло! Набить себе брюхо, ничего не заплатить за жратву, это ладно. Но зачем же потом все выблевывать?!
– Ну а что Амра? Классная телка?
– Откуда мне знать, мы говорили о литературе!
– Ладно тебе, писатель! Ты меня за усатого держишь, что ли?
Мысли мои змеились вслед поезду, уносившему маленького мальчика, каким я был совсем недавно. Мы вышли на лесную дорогу, хохоча как безумные. Этот усатый здорово насмешил нас.
– Как он там сказал? Что видеть обоссанных воров не слишком хорошооо?
– По правде сказать, мужики, – вступил в разговор Црни, – я не ржал так с похорон моей тееетки!
Вдалеке на дороге показался грузовик. Цоро тотчас догадался, что он частный: без красных номерных знаков. Он махнул рукой, автомобиль остановился.
– Ты из Сараева, земляк?
– Да, – опустив стекло своей «татры», ответил шофер с квадратной башкой, – фараоны поставили заграждение: ищут трех парней с поезда на Кардельево.
– Ты в какую сторону?
– На Ябланицу. Давайте, один со мной, а двое в кузов под брезент.
– Мы все трое в кузов.
В знак согласия шофер кивнул.
– По правде, какой я тебе земляк. Я не деревенщина! – добавил он.
– Ты чё сказал? – Цоро был готов полезть в драку.
– А твоего братана не Цело зовут?
– Да, и что?
– В шестьдесят шестом – шестьдесят седьмом мы с ним в Зенице вместе на нарах чалились.
