Стиратели памяти - [5]

Жонкиль села, как ей было велено. Её глаза расширились, когда она обвела взглядом стены, увешанные цветными рамками. В них были бабочки, приколотые за стёклами аккуратными ровными рядами.

– Эти бабочки… – начала Жонкиль. – Они… прекрасны.

Свет, падавший из окна, отражался от тысячи тонких крылышек. Жонкиль вертела головой, и тени от крыльев пробегали по её коже.

Доктор Хейвен изучал шкафчик с лекарствами в дальнем конце кабинета.

– Да. Полагаю, так оно и есть.

– Но мне кажется, прикалывать их вот так – это немного… немного…

– Жестоко?

Она неловко кивнула. Доктор словно удивился.

– Вовсе нет. Они почти не чувствуют боли, когда умирают. Не больше, чем муха, когда ты прихлопнешь её газетой. Тебе жаль мух? Или муравьёв? Или тараканов?

– Наверное… нет.

– Ну вот видишь. Не надо судить по внешности – это порождает предубеждения. Знаешь, сколько живёт обычная бабочка? Самое большее – две недели. Не так уж много можно у неё отобрать. И, по крайней мере, здесь, – он обвёл комнату длинным красивым пальцем, – они сохранились в целости, чтобы мы могли ими полюбоваться. А теперь, Жонкиль, возьми это, пожалуйста.

Хейвен поставил на стол серебристый поднос и пододвинул его к Жонкиль. Перед ней стояла чашка с водой и маленький бумажный стаканчик, наполненный таблетками.

– Всё это – для твоей пользы, – заверил доктор. – Не так ли, Циан?

Жонкиль снова перевела на него взгляд. Циан ободряюще поднял большой палец. Тогда Жонкиль закрыла глаза, отправила таблетки в рот и сделала глоток воды.

Доктор Хейвен вернул чашку и стакан на поднос.

– Превосходно. А теперь сосчитай в уме до десяти.

Он подождал несколько секунд.

– Готово? Хорошо. Возьми ручку и подпиши вот эти два бланка – здесь и здесь. Потом мы запишем твою клятву.

Жонкиль посмотрела на бланки и моргнула, словно пытаясь сфокусировать взгляд. Слегка покачнувшись, она прищурила глаза и вялым движением взяла ручку.

Подписанные бумаги доктор убрал в ящик и начал возиться с маленькой камерой, прикреплённой к столу. Жонкиль уставилась в объектив.

– Что такое клятва?

Доктор Хейвен даже не поднял взгляд.

– Циан, будь любезен, объясни.

Циан присел на корточки рядом с Жонкиль и достал медальон.

– Вот смотри. Это моя клятва.

Он открыл крышку медальона, приложил палец к экрану и четко произнёс:

– Клятва.

Экран ожил. На нём возникло изображение Циана. На этом видео волосы у него были чёрными как смоль, не считая единственной белой пряди. Циан сидел в кабинете доктора, на том же стуле, где сейчас Жонкиль, а его глаза покраснели от слёз. Он шмыгал носом и вздрагивал. Глядя в камеру, Циан рыдал:

– Я хочу забыть! Я… хочу забыть, ладно? Я никогда не хочу вспоминать! Никогда!

Он опустил голову на руки.

Экран медальона медленно погас.

– О, боже! – выдохнула Жонкиль.

Циан рассмеялся и встал.

– Ничего страшного. Не знаю, что вызвало все эти чувства, но в любом случае, оно давно в прошлом. А если мне когда-нибудь станет любопытно, что привело меня сюда, я просто посмотрю этот ролик, и – пуфф! – любопытство исчезнет.

Доктор Хейвен вставил микрочип в камеру на столе и занял место напротив Жонкиль.

– Спасибо тебе за эту демонстрацию, Циан. А теперь, пожалуйста, встань позади меня, чтобы не попасть в кадр.

Поставив локти на стол, доктор наклонился вперёд, соединил кончики пальцев и посмотрел Жонкиль в глаза.

– Жонкиль, пожалуйста, вспомни события, которые заставили тебя искать утешения здесь, в нашем Убежище. Подумай о них.

Взгляд Жонкиль стал острым. Расслабленность исчезла. Девушка насупилась и посмотрела на свои дрожащие пальцы.

– Это нетрудно. Я постоянно о них думаю. Просто не могу не думать. О том, что случилось со мной. О том, что случилось с…

Она помедлила.

– Я всё время прокручиваю всё в голове. Снова и снова. И это… это больно.

Её голос стал хриплым, а глаза наполнились слезами – так же как в кабинете мисс Ферримен. Циан наблюдал затаив дыхание. Он сочувствовал Жонкиль и вместе с тем был зачарован видом её слёз.

– Все говорили, что это нормально, – прошипела она. – Все говорили, что боль пройдёт. Но они ошибались. Они понятия не имеют. Она никогда не пройдёт. Становится только хуже. Вот почему я здесь.

Доктор Хейвен кивнул. Его голос был добрым и успокаивающим.

– Тем не менее я бы хотел, чтобы ты действительно подумала о произошедшем. Вспомнила всё до мельчайших деталей. Какие звуки ты слышала? Какие запахи ощущала? Какая была температура? И что ты чувствовала? Что пронеслось у тебя в голове? Застыло ли время или… ускорилось? Подумай о том, каким образом ты была причастна к событиям. И о своей ответственности за всё, что случилось.

Теперь слёзы градом катились по щекам Жонкиль. Циан боролся с собой – ему хотелось смотреть на неё и хотелось отвести взгляд. Ему стало жарко, и он просунул палец под воротник, пытаясь ослабить его. Ноздри Жонкиль дрогнули и раздулись.

– Я никогда…

– Не надо, – тут же перебил доктор Хейвен. – Не говори ничего. Просто думай об этом. А теперь подумай о том, как сильно ты хочешь забыть.

Жонкиль утёрла слёзы рукавом. Её лицо посуровело, и она резко кивнула.

– Теперь скажи это в камеру.

Тяжело дыша, Жонкиль впилась взглядом в объектив.