В цикле изображен особый мир — бедности, нищеты, горя; интерес автора привлекают к себе «простые люди», люди труда, рабочие, о которых он говорит с неизменным сочувствием и пафосом, в то же время представляя их себе весьма обще. Демократическая направленность цикла не отражает какой-либо политической позиции, хотя связана, вероятно, с поздненародническими веяниями (через Н. Ф. Анненского и его круг).
Цикл принадлежит, надо полагать, раннему творчеству писателя, о чем говорят и содержание и стиль: преобладают, так сказать, в «открытом виде», идеи и темы, выступающие в позднем творчестве (и в лирике, и в критической прозе) и в более опосредованной, и более сложной, и сдержанной форме; стиль здесь гораздо примитивнее, чем в жанрово-близких «стихотворениях в прозе», опубликованных В. И. Кривичем в сборнике «Посмертные стихи» и датированных началом 900-х годов, хотя есть и черты явной общности (особенно в ритмическом строении фразы и абзаца).
Вместе с тем тематика, проблематика, образный строй цикла предвосхищают появление некоторых аналогичных мотивов в зрелой лирике Анненского, где в отдельных стихотворениях проходят и образы простых людей, и тема социальных контрастов, и сознание ответственности за творимую в мире несправедливость (например, «В дороге» — в «Тихих песнях», «Картинка» — в «Кипарисовом ларце», «Опять в дороге» («Луну сегодня выси»), «Песни с декорацией» и «Старые эстонки» — в поздних стихах). От цикла «Autopsia» и других стихотворений в прозе тянутся нити и к критической прозе, к тем моментам в ней (как преимущественно в статьях о произведениях Достоевского и Гоголя, о драмах Писемского и Горького), где речь идет о важных нравственных проблемах, связанных с социальными антагонизмами русской жизни, и где выступают фигуры людей из общественных низов, образы обездоленных и отвергнутых.
