Стихотворения (Том 1, 1968-1974) - [7]

Что серебрянный свет иногда издает.

Руки вытяни. Ты увидишь, как он,

Заструившись, сквозь пальцы твои уплывет, утечет.

Пальцы сжав, я открытой дадонью коснусь

Губ твоих - чтобы слово не вырвалось вдруг.

И, прочтя по губам, в тишину унесусь,

Словно ветер, свистящий вокруг.

На просторах земли, под сиянием звезд,

Дай обет совершенства, свободы обет.

Встань. И все, что укутал мороз,

Обойди, хоть за тысячу лет.

Помни: все, что лежит пред тобой

Жизнь твоя, и уж если захочешь отдать

Сразу все, чтобы тело с душой

Не томилось, не ныло опять...

Ноябрь, 1973.

x x x

Когда встает заря, рассвет

Всходит бледными лучами,

В полутьме неяркий свет

Расползается кругами,

Утро каплет свет сквозь шторы,

Словно дней неслышный вздох,

И невидимые горы

Бьет несбыточный посох,

Мир печален, и напрасно

Взор стремится отыскать

Радость тихую - в бесстрастном,

Жизнь - в идущем умирать.

Губы, яркие, как пламя,

Шепчут что-то, но в тиши

Уши сдавлены руками,

Шепот страстный заглушив.

Руки вскинуты безвольно,

Взор уставлен в потолок,

И покалывает больно

Жилка сонная висок.

Ночь погибла, расколовшись

На реальность и покой,

Сырость будней, скучность новшеств

И часов усталых бой.

То, что слито воедино

Ночью в равнозначный строй,

На две разных половины

Перестроено Зарей.

Все погибло, и напрасно

Взор стремится отыскать

Радость тихую - в бесстрастном,

Жизнь - в идущем умирать.

21 ноября, 1973.

Могилев-Бобруйск

x x x

Мне кажется: весна в свои права

Уже вошла , хоть не пора как будто.

Мне кажется: в улыбках и словах

Сквозит весна, без примеси, без смуты.

В трамваях лица, лица за окном

Внезапно-вдруг какие-то другие.

И разрезает будто бы стеклом

Светила луч дворы непроходные.

Почти подсохло. Это в феврале!

И злой туман рассеялся по лужам.

И лишь в витрине ведьма на метле

Еще висит напоминаньем стужам.

Но вновь, ворвавшись холодом в лицо,

Снег призывает страсть борьбы мятежной,

Как будто дух войны между концом

Весны живой и мертвенности снежной.

Так и меня никак не осенит

Решенье выбора, и я не знаю тоже,

Что - этот снег или тепло весны

Милей мне в самом деле и дороже.

Но вдруг любовь, как свет в глуби прозрачной

И тихий сад пpиснятся иногда,

И все забыто, и покой невзрачный

Заполнит душу - счастьем - навсегда.

2 февраля, 1974. Минск-Бобруйск.

x x x

Плеск стихий. Черное на белом.

Белое на черном. Воскресенье.

Лица гаснут в ореоле спелом.

Звуки гаснут в уличном сплетеньи.

Запах снега мягко режет воздух;

Тени расползаются небрежно.

Грань фасадов обозначить можно

По провалам окон беcполезным.

Снег идет и незаметно тает,

Странно опускаясь у земли,

И вода бегущая смывает

Те следы, что годы провели.

Темнота, пришедшая за светом,

Глухо шепчет что-то сквозь туман,

И воскреснет в ореоле этом

Прошлое и счастье, и обман.

27 января, 1974.

x x x

В этом городе тени такие другие,

И на лицах горит отражение чьих-то побед.

И в глазах - светлой мутью придонной иная стихия,

Незнакомая жизнь, пригласившая нас на обед.

Как здесь люди живут? И о чем говорят на рассвете,

И молчат - ни о чем? о запретном? о добром? о злом?

Незаметны в песке, семенят полустертые дети:

Оттиск блеклой монеты в ленивом нутре городском.

Городок этот спит, полуспит и храпит, просыпаясь

На скрещеньи путей, между Питером став и Москвой,

Между Львовом и Таллином, между Херсоном и Нарвой,

Только сам он - нездешний, а, может быть, и никакой.

Нет в нем брестских и гродненских чисто-прохладных вокзалов,

Светлых новых дорог и больших придорожных кафе,

И заботят людей и в большом, и, наверное, в малом,

Только мысли о смерти своей.

Так в плену эти добрые люди

Прозябают у жизни. И в ней

Что их держит тут? Что их не будит

Посреди долгих диких ночей,

Почему их не тянет к вокзалу

На двенадцать железных путей?

Но кому-то из них не хватало б

Малой родины этой своей...

Март, 1974. Жлобин

Модифицированное в 1988 году

черновое стихотворение

x x x

После сумрака ночи и рева мотора,

После свежей ночной темноты

В нас огнями врывается город

На пороге безумной мечты.

Он на грани недоразуменья:

Ослепил, захватил, охватил,

И кварталы в огнях, и строенья

Как из фильма. И я посетил

Кинотеатр огромный и важный,

Чтоб сравнить впечатления, но

Я отдал предпочтение все же

Виду города, а не кино.

Эти толпы на мощных ступенях

Зданий светлых, пространства охват

Мне напомнили светлые тени

Городов, что за ночью лежат.

Городов, что лежат за пределом мечты,

За барьером ночной темноты,

Что вокруг метрополий растут, как цветы

На планете невиданной той.

Март, 1974. Слуцк.

Модифицированное в 1988 году

черновое стихотворение

За поворотом глаз с прожилками белков

Не синева глазная, а кусочек

Чужого неба из чужой страны.

Но взгляд прямой открыто отражает

Испуг и местной флоры отпечаток.

Завязанные у спины узлом,

Льняные волосы хранят нездешний запах,

Высокий, как литовские холмы

Вдоль брошенной дороги Вильнюс-Каунас,

И здесь как бы сияя у окна.

Загадка нерешенная сквозит:

"Доеду ли на Жлобин электричкой?"

Вопрос застрял в гортани будто кость:

Не выплюнуть - не проглотить. В дороге

Не проясняется - зачем и почему.

Не делится! И помощь невозможна.

Мое участие свелось к лишь к объясненьям