Стихотворения разных лет - [14]

Что дудкой Марса я заворожен

И в боевых доспехах — безоружен,

Что с плеч моих плывет на землю гнет,

Куда меня судьба ни повернет.

Что тяжек я всей тяжестью земною,

Как якорь, волочащийся по дну,

И цепь разматывается за мною,

А я себя матросам не верну,

И пожелал я легкости небесной,

Сестры чедесной поросли древесной.

Затосковал — и приоткрыл лицо,

И ласточки снуют, как пальцы пряхи,

Трава просовывает копьецо

Сквозь каждое кольцо моей рубахи,

Лежу, а жилы крепко сращены

С хрящами придорожной бузины.

1959

Только грядущее

Рассчитанный на одного, как номер

Гостиницы — с одним окном, с одной

Кроватью и одним столом, я жил

На белом свете, и моя душа

Привыкла к телу моему. Бывало,

В окно посмотрит, полежит в постели,

К столу присядет — и скрипит пером,

Творя свою нехитрую работу.

А за окном ходили горожане,

Грузовики трубили, дождь шумел,

Посвистывали милиционеры,

Всходило солнце — наступало утро,

Всходили звезды — наступала ночь,

И небо то светлело, то темнело.

И город полюбил я, как приезжий,

И полон был счастливых впечатлений,

Я новое любил за новизну,

А повседневное — за повседневность,

И так как этот мир четырехмерен,

Мне будущее приходилось впору.

Но кончилось мое уединенье,

В пятнадцатирублевый номер мой

Еще один вселился постоялец,

И новая душа плодиться стала,

Как хромосома на стекле предметном.

Я собственной томился теснотой,

Хотя и раздвигался, будто город,

И слободами громоздился.

Я

Мост перекинул через речку.

Мне

Рабочих не хватало. Мы пылили

Цементом, грохотали кирпичом

И кожу бугорчатую земли

Бульдозерами до костей сдирали.

Хвала тому, кто потерял себя!

Хвала тебе, мой быт, лишенный быта!

Хвала тебе, благословенный тензор,

Хвала тебе, иных времен язык!

Сто лет пройдет — нам не понять его,

Я перед ним из «Слова о полку»,

Лежу себе, побитый татарвой:

Нас тысяча на берегу Каялы,

Копье торчит в траве,

а на копье

Степной орел седые перья чистит.

1960

Слово

Слово только оболочка,

Пленка, звук пустой, но в нем

Бьется розовая точка,

Странным светится огнем,

Бьется жилка, вьется живчик,

А тебе и дела нет,

Что в сорочке твой счастливчик

Появляется на свет.

Власть от века есть у слова,

И уж если ты поэт

И когда пути другого

У тебя на свете нет,

Не описывай заране

Ни сражений, ни любви,

Опасайся предсказаний,

Смерти лучше не зови!

Слово только оболочка,

Пленка жребиев людских,

На тебя любая строчка

Точит нож в стихах твоих.

1945

Переводчик

Шах с бараньей мордой — на троне.

Самарканд — на шахской ладони.

У подножья — лиса в чалме

С тысячью двустиший в уме.

Розы сахаринной породы,

Соловьиная пахлава,

Ах, восточные переводы,

Как болит от вас голова.

Полуголый палач в застенке

Воду пьет и таращит зенки.

Все равно. Мертвеца в рядно

Зашивают, пока темно.

Спи без просыпу, царь природы,

Где твой меч и твои права?

Ах, восточные переводы,

Как болит от вас голова.

Да пребудет роза редифом,

Да царит над голодным тифом

И соленой паршой степей

Лунный выкормыш — соловей.

Для чего я лучшие годы

Продал за чужие слова?

Ах, восточные переводы,

Как болит от вас голова.

Зазубрил ли ты, переводчик,

Арифметику парных строчек?

Каково тебе по песку

Волочить старуху-тоску?

Ржа пустыни щепотью соды

Ни жива шипит, ни мертва.

Ах, восточные переводы,

Как болит от вас голова.

1960

* * *

Я долго добивался,

Чтоб из стихов своих

Я сам не порывался

Уйти, как лишний стих.

Где свистуны свистели

И щелкал щелкопер,

Я сам свое веселье

Отправил под топор.

Быть может, идиотство

Сполна платить судьбой

За паспортное сходство

Строки с самим собой.

А все-таки уставлю

Свои глаза на вас,

Себя в живых оставлю

Навек или на час,

Оставлю в каждом звуке

И в каждой запятой

Натруженные руки

И трезвый опыт свой.

Вот почему без страха

Смотрю себе вперед,

Хоть рифма, точно плаха,

Меня сама берет.

1958

* * *

Вы, жившие на свете для меня,

Моя броня и кровная родня

От Алигъери до Скиапарелли,[4]

Спасибо вам, вы хорошо горели.

А разве я не хорошо горю

И разве равнодушием корю

Вас, для кого я столько жил на свете,

Трава и звезды, бабочки и дети?

Мне шапку бы и пред тобою снять,

Мой город —

весь как нотная тетрадь,

Еще не тронутая вдохновеньем,

Пока июль по каменным ступеням

Литаврами не катится к реке,

Пока перо не прикипит к руке…

1959

* * *

Мне бы только теперь до конца не раскрыться,

Не раздать бы всего, что напела мне птица,

Белый день наболтал, наморгала звезда,

Намигала вода, накислила кислица,

На прожиток оставить себе навсегда

Крепкий шарик в крови, полный света и чуда,

А уж если дороги не будет назад,

Так втянуться в него, и не выйти оттуда,

И — в аорту, неведомо чью, наугад.

1967

* * *

Мне опостылели слова, слова, слова,

Я больше не могу превозносить права

На речь разумную, когда всю ночь о крышу

В отрепьях, как вдова, колотится листва.

Оказывается, я просто плохо слышу,

И неразборчива ночная речь вдовства.

Меж нами есть родство. Меж нами нет родства.

И если я твержу деревьям сумасшедшим,

Что у меня в росе по локоть рукава,

То, кроме стона, им уже ответить нечем.

1963–1968

Конец навигации

В затонах остывают пароходы,

Чернильные загустевают воды,

Свинцовая темнеет белизна,

И если впрямь земля болеет нами,

То стала выздоравливать она —

Такие звезды блещут над снегами,

Такая наступила тишина,

И вот уже из ледяного плена

Едва звучит последняя сирена.

1957

* * *