Стихотворения - [17]

Прелесть такого расцвета

Не вдохновит и поэта… —

            Это — весна!

            Это — весна!

Дайте ж тепла, чтоб порой

Веяло мне из окна

            Свежей грозой, —

Чтоб солнце, как сердце, горело, —

Чтоб все говорило и пело:

            Здравствуй, весна!

<1867>

ВЛЮБЛЕННЫЙ МЕСЯЦ > **

Посв. М. Л. Златковскому

Моя барышня по садику гуляла,

По дорожке поздно вечером ходила —

С бриллиантиком колечко потеряла,

С белой ручки его, видно, обронила.

Как ложилась на кроватку, спохватилась;

Спохватившись, по коврам его искала…

Не нашла она колечка — обозлилась, —

Меня, бедную, воровкой обозвала.

И не знала я с тоски, куда деваться;

Хоть бы матушка воскресла — заступилась!..

Вышла в садик я тихонько прогуляться,

Увидала ясный месяц — застыдилась.

Слышу, месяц говорит мне — сам сияет:

«Не пугайся меня, красная девица!

Бедный месяц, как и ты, всю ночь блуждает,

И ему под темным пологом не спится.

И недаром в эту ночь я вышел — светел:

Много горя, много девушек видал я,

А как барышню твою вечор заметил,

О каком-то тихом счастье возмечтал я.

Как вечор она по садику гуляла —

Плечи белые, грудь белую раскрыла… —

Ты скажи мне, не по мне ль она скучала,

На сырой песок слезинку уронила?..»

Встрепенулось во мне сердце ретивое…

Наклонилась я к дорожке — увидала

Не слезинку, а колечко дорогое,

И обмолвилась я — месяцу сказала:

«Мою барышню любовь не беспокоит,

Ни по ком она, красавица, не плачет,

Много денег ей колечко это стоит,

Имя ж честное мое не много значит…

И свети ты хоть над целою землею —

Не дождешься ты любви от белоручки!..» —

И закапали серебряной росою

Слезы месяца, и спрятался он в тучки.

С той поры, когда я, бедная, горюя,

Выхожу одна поплакать на крылечко, —

Бедный месяц! бедный месяц! — говорю я, —

Хоть с тобой мне перекинуть дай словечко…

<1868>

НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ

Мчится, мчится железный конек!

По железу железо гремит.

Пар клубится, несется дымок;

Мчится, мчится железный конек,

Подхватил, посадил да и мчит.

И лечу я, за делом лечу, —

Дело важное, время не ждет.

Ну, конек! я покуда молчу…

Погоди, соловьем засвищу,

Коли дело-то в гору пойдет…

Вон навстречу несется лесок,

Через балки грохочут мосты,

И цепляется пар за кусты;

Мчится, мчится железный конек,

И мелькают, мелькают шесты…

Вон и родина! Вон в стороне

Тесом крытая кровля встает,

Темный садик, скирды на гумне;

Там старушка одна, чай, по мне

Изнывает, родимого ждет.

Заглянул бы я к ней в уголок,

Отдохнул бы в тени тех берез,

Где так много посеяно грез.

Мчится, мчится железный конек

И, свистя, катит сотни колес.

Вон река — блеск и тень камыша;

Красна девица с горки идет,

По тропинке идет не спеша;

Может быть — золотая душа,

Может быть — красота из красот.

Познакомиться с ней бы я мог,

И не все ж пустяки городить, —

Сам бы мог, наконец, полюбить…

Мчится, мчится железный конек,

И железная тянется нить.

Вон, вдали, на закате пестрят

Колокольни, дома и острог;

Однокашник мой там, говорят,

Вечно борется, жизни не рад…

И к нему завернуть бы я мог…

Поболтал бы я с ним хоть часок!

Хоть немного им прожито лет,

Да не мало испытано бед…

Мчится, мчится железный конек,

Сеет искры летучие вслед…

И, крутя, их несет ветерок

На росу потемневшей земли,

И сквозь сон мне железный конек

Говорит: «Ты за делом, дружок,

Так ты нежность-то к черту пошли»…

<1868>

МИАЗМ

Дом стоит близ Мойки — вензеля в коронках

                 Скрасили балкон.

В доме роскошь — мрамор — хоры на колонках —

                 Расписной плафон.

Шумно было в доме: гости приезжали —

                 Вечера — балы;

Вдруг все стало тихо — даже перестали

                 Натирать полы.

Няня в кухне плачет, повар снял передник,

                 Перевязь — швейцар:

Заболел внезапно маленький наследник —

                 Судороги, жар…

Вот перед киотом огонек лампадки…

                 И хозяйка-мать

Приложила ухо к пологу кроватки —

                 Стонов не слыхать.

«Боже мой! ужели?!. Кажется, что дышит…»

                 Но на этот раз

Мнимое дыханье только сердце слышит —

                 Сын ее погас.

«Боже милосердый! Я ли не молилась

                 За родную кровь!

Я ли не любила! Чем же отплатилась

                 Мне моя любовь!

Боже! страшный боже! Где ж твои щедроты,

                 Коли отнял ты

У отца — надежду, у моей заботы —

                 Лучшие мечты!»

И от взрыва горя в ней иссякли слезы, —

                 Жалобы напев

Перешел в упреки, в дикие угрозы,

                 В богохульный гнев.

Вдруг остановилась, дрогнула от страха,

                 Крестится, глядит:

Видит — промелькнула белая рубаха,

                 Что-то шелестит.

И мужик косматый, точно из берлоги

                 Вылез на простор,

Сел на табурете и босые ноги

                 Свесил на ковер.

И вздохнул, и молвил: «Ты уж за ребенка

                 Лучше помолись;

Это я, голубка, глупый мужичонко, —

                 На меня гневись…»

В ужасе хозяйка — жмурится, читает

                 «Да воскреснет бог!»

«Няня, няня! Люди! — Кто ты? — вопрошает. —

                 Как войти ты мог?»

«А сквозь щель, голубка! Ведь твое жилище

                 На моих костях,

Новый дом твой давит старое кладбище —

                 Наш отпетый прах.

Вызваны мы были при Петре Великом…

                 Как пришел указ —