Стихотворения. Поэмы. Проза - [19]

Так отупел от доблестей людей,

Что крики кошек и возню мышей

Готов приветствовать, как голоса природы.

«Если вспомнить, сколько всех народов…»

Если вспомнить, сколько всех народов,

От начала и по этот год,

Сном могилы смерть угомонила

И сложила к мертвым в общий счет…

Если вспомнить: сколько грез, мечтаний

В этих людях, из глубокой мглы,

Зарождалось, и они, несметны,

Поднимались в небо, как орлы! —

Чем тогда является в сравненье

Личной жизни злая суета,

Тот. порыв, такое-то стремленье,

Та иль эта бедная мечта?

«Дни и ночи жизни…»

Дни и ночи жизни,

Шли они, плодились,

Все молчком куда-то

Словно провалились

И, нырнувши в волны

Камнями, не споря,

Спят под гул и грохот

Взявшего их моря!

С проблеском денницы

Сутки, чуть родятся,

Думают: «Вот мы-то,

Нам-то удивятся!

Нас-то вот признают!

Мы…» С мечтой такою

Сутки вглубь ныряют

Думать под водою…

«И они в звуках песни, как рыбы в воде…»

И они в звуках песни, как рыбы в воде,

Плавали, плавали!

И тревожили ночь, благовонную ночь,

Звуками, звуками!

Вызывала она на любовь, на огонь,

Голосом, голосом,

И он ей отвечал, будто вправду пылал,

Тенором, тенором!

А в саду под окном ухмылялась тайком

Парочка, парочка, —

Эти молоды были и петь не могли,

Счастливы, счастливы…

«Смотрите: после свистопляски…»

Смотрите: после свистопляски

И царства шаржей и сатир

Начнут у нас меняться краски,

Преобразится взгляд на мир!

Польются слезы бедной Лизы,

Раздастся снова ритурнель,

Мы будем спорить за девизы

И пререкаться — за свирель!

«Еду по улице: люди зевают…»

Еду по улице: люди зевают!

В окнах, в каретах, повсюду зевки,

Так и проносятся, так и мелькают,

Будто над лугом весной мотыльки.

Еду… И сам за собой замечаю:

Спал я довольно, да будто не впрок!

Рот мой шевелится… право, не знаю:

Это улыбка или зевок?

«Проповедь в храме одном говорилась…»

Проповедь в храме одном говорилась.

Тяжкое слово священника мощно звучало.

Нервною стала толпа, но молчала…

Слезы к глазам подступили, дыханье стеснилось…

Все же молчала толпа! Только вдруг бесноватый,

С улицы в церковь войдя, зарыдал, —

Так, ни с чего! Храм, внезапно объятый

Страхом как будто, — стенаньем ему отвечал!

Это томление слез, тяготу ожиданья —

Вдруг разрешило не слово, порыв беснованья.

«Вот новый год нам святцы принесли…»

Вот новый год нам святцы принесли.

Повсюду празднуют минуту наступленья,

Молебны служат, будто бы ушли

От зла, печали, мора, потопленья!

И в будущем году помолятся опять,

И будет новый год им новою обидой…

Что, если бы встречать

Иначе: панихидой?

«Я сказал ей: тротуары грязны…»

Я сказал ей: тротуары грязны,

Небо мрачно, все уныло ходят…

Я сказал, что дни однообразны

И тоску на сердце мне наводят,

Что балы, театры — надоели…

«Неужели?»

Я сказал, что в городе холера,

Те — скончались, эти — умирают…

Что у нас поэзия — афера,

Что таланты в пьянстве погибают,

Что в России жизнь идет без цели…

«Неужели?»

Я сказал: ваш брат идет стреляться,

Он бесчестен, предался пороку…

Я сказал, прося не испугаться:

Ваш отец скончался! Ночью к сроку

Доктора приехать не успели…

«Неужели?»

«Мы все немножко скакуны с рожденья…»

Мы все немножко скакуны с рожденья!

У нас любой Хома становится пророком;

Паясничаем мы со святостью моленья,

Но молимся зато вприсядку или скоком…

«Каких-нибудь пять-шесть дежурных фраз…»

Каких-нибудь пять-шесть дежурных фраз;

Враждебных клик наскучившие схватки;

То жар, то холод вечной лихорадки,

Здесь — рана, там — излом, а тут — подбитый глаз!

Талантики случайных содержаний,

Людишки, трепетно вертящие хвосты

В минуты искренних, почтительных лизаний

И в обожании хулы и клеветы;

На говор похвалы наставленные уши;

Во всех казнах заложенные души;

Дела, затеянные в пьянстве иль в бреду,

С болезнью дряблых тел в ладу…

Все это с примесью старинных, пошлых шуток,

С унылым пеньем панихид, —

Вот проявленья каждых суток,

Любезной жизни милый вид…

Песни из «Уголка» (1895–1901)

Посвящаются А.А. Коринфскому и Н.А. Котляревскому

«Мы — разных областей мышленья…»

Мы — разных областей мышленья…

Мы — разных сил и разных лет…

От вас мне слово утешенья,

От вас мне дружеский привет.

Мы шли различными путями,

Различно билось сердце в нас,

И мало схожими страстями

Мы жили в тот иль в этот час.

Но есть неведомые страны,

Где — в единении святом —

Цветут, как на Валгалле, раны

Борцов, почивших вечным сном.

Чем больше ран — тем цвет их краше,

Чем глубже — тем расцвет пышней!..

И в этом, в этом — сходство наше,

Друзья моих последних дней.

«Здесь счастлив я, здесь я свободен…»

Здесь счастлив я, здесь я свободен, —

Свободен тем, что жизнь прошла,

Что ни к чему теперь не годен,

Что полуслеп, что эта мгла

Своим могуществом жестоким

Меня не в силах сокрушить,

Что светом внутренним, глубоким

Могу я сам себе светить

И что из общего крушенья

Всех прежних сил, на склоне лет,

Святое чувство примиренья

Пошло во мне в роскошный цвет…

Не так ли в рухляди, над хламом,

Из перегноя и трухи,

Растут и дышат фимиамом

Цветов красивые верхи?

Пускай основы правды зыбки,

Пусть все безумно в злобе дня, —

Доброжелательной улыбки

Им не лишить теперь меня!

Я дом воздвиг в стране бездомной,

Решил задачу всех задач, —

Пускай ко мне, в мой угол скромный,

Идут и жертва и палач…

Я вижу, знаю, постигаю,

Что все должны быть прощены;

Я добр — умом, я утешаю