Стихотворения. Поэмы - [14]

Везде, всегда с тобой я буду вместе, —

Ведь там оставил я души частицу.

В альбом С. Б Перевод С. Кирсанова

^{19}

Дни миновали счастливые, нет их!

Было цветов — сколько сердце захочет!

Легче нарвать было сотни букетов,

Нежели ныне цветочек.

Ветер завыл, и дожди заструились,

Трудно найти средь родимого луга,

Трудно найти, где цветы золотились,

Лист для любимого друга.

Будь же довольна осенним листочком,

В дружеской был он руке, хоть неярок,

Будь ему рада хотя бы за то, что

Это последний подарок.

22 октября 1824 г., через несколько часов

после получения приказа

покинуть Москву.

1825–1829

Пловец («Когда увидишь челн убогий…») Перевод М. Живова

(Из альбома З.) ^{20}

Когда увидишь челн убогий,

Гонимый грозною волной, —

Ты сердце не томи тревогой,

Не застилай глаза слезой!

Давно исчез корабль в тумане

И уплыла надежда с ним;

Что толку в немощном рыданье,

Когда конец неотвратим?

Нет, лучше, с грозной бурей споря,

Последний миг борьбе отдать,

Чем с отмели глядеть на море

И раны горестно считать.

Одесса, 14 апреля 1825 г.

«Когда пролетных птиц несутся вереницы…» Перевод В. Брюсова

^{21}

Когда пролетных птиц несутся вереницы

От зимних бурь и вьюг и стонут в вышине,

Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы

Знакомым им путем к желанной стороне.

Но, слыша голос их печальный, вспомни друга!

Едва надежда вновь блеснет моей судьбе,

На крыльях радости промчусь я быстро с юга

Опять на север, вновь к тебе!

6 апреля 1829 г.

В альбом Целине Ш Перевод М. Живова

^{22}

Набор уж начался. Вот движется колонна —

Пехота, конница, гусары и уланы

Идут на твой альбом, воинственны и рьяны,

Вздымая имена, как грозные знамена.

В дни старости, — бог весть в каком я буду ранге, —

Вернувшись к прошлому, гордясь былым примером,

Я расскажу друзьям, что первым гренадером

Я в армии твоей стоял на правом фланге.

С-Петербург, 1829 г.

Сомнение Перевод А. Эппеля

^{23}

Тебя не видя — в муках не терзаюсь,

При встрече — не краснею, не теряюсь;

Но если друг от друга мы далеко —

И грустно мне, и очень одиноко,

И не могу я разрешить секрета:

Любовь ли это? Дружество ли это?

Вдали от глаз и от улыбок милых

Я облик твой восстановить не в силах,

И пусть усилья памяти напрасны,

Он все же рядом, зыбкий, но прекрасный.

И не могу решить я до рассвета:

Любовь ли это? Дружество ли это?

Я много пережил, но, тем не мене,

Не мнил тебе открыться в горькой пени,

Без цели идучн и не держась дороги,

Как отыскал я милые пороги?

И что вело меня? Не нахожу ответа:

Любовь ли это? Дружество ли это?

Тебе отдам здоровье, если надо,

За твой покой стерплю мученья ада;

И не пустым я движим суесловьем,

Себя сочтя покоем и здоровьем.

Но что причина дерзкого обета:

Любовь ли это? Дружество ли это?

Коснусь ли я руки твоей украдкой,

Забудусь ли в мечтательности сладкой,

Едва решу, что так навеки будет —

А сердце вновь сомнения разбудит

И у рассудка требует совета:

Любовь ли это? Дружество ли это?

Не диктовал мне этих шестистрочий

Друг стихотворца — вещий дух пророчий;

В толк не возьму: откуда на листочке

Возникли рифмы, появились строчки?

Что вдохновляло твоего поэта?

Любовь ли это? Дружество ли это?

1825

К Д. Д («О, если б ты жила хоть день с душой моею…») Перевод М. Зенкевича

^{24}

Элегия

О, если б ты жила хоть день с душой моею…

День целый? Нет, тебе дать мук таких не смею.

Хотя бы только час… Счастливое созданье,

Узнала б ты тогда, как тяжело страданье!

В терзаньях мысль моя, бушует в чувствах буря;

То гнев грозой встает, чело мое нахмуря,

То мысли скорбные нахлынут вдруг волнами,

То затуманятся глаза мои слезами.

Виной мой гнев, что ты торопишь миг разлуки,

Иль слишком я уныл, и ты боишься скуки?

Не знаешь ты меня, мой образ страсть затмила,

Но в глубине души есть все, что сердцу мило:

Сокровища любви, и преданности нежной,

И грез, что золотят наш рок земной мятежный.

Но ты не видишь их. Так в бурях урагана

Не видно нам на дне сокровищ океана:

Прекрасных раковин и дорогих жемчужин, —

Чтоб обнаружить их, свет яркий солнца нужен!

О, если б я не знал в твоей любви сомненья,

О, если б страх изгнать я мог хоть на мгновенье,

Забыть, как от твоих измен мне было больно!

О, был бы счастлив я, была б ты мной довольна!

Как дух волшебницы, послушный заклинанью,

Покорно б исполнял я все твои желанья.

А если подданный, забыв, что он бесправен,

Вдруг возомнит на миг, что госпоже он равен, —

О, смейся, милая! Хоть запрещает гордость

Слугою быть твоим, — как проявлю я твердость?

Я прикажу, чтоб ты мной дольше забавлялась,

По вкусу моему порою одевалась,

Прическу изменив, и средь хлопот домашних

Нашла досуг и для признаний тех всегдашних,

Что я в стихах пишу. Тебе б немного муки

То стоило: лишь час один терпенья, скуки,

Притворства полчаса, минуту лицемерья, —

Что ты моим стихам внимаешь, я поверю.

И пусть глаза твои лгать будут, лицемерить,

Я буду в них добро читать и лжи их верить.

Тебе вручил бы я мою судьбу и долю,

К твоим ногам сложил свой разум, чувства, волю.

Воспоминанья все я скрыл бы, как в могиле,

Чтоб в чувствах мы всегда одною жизнью жили.

Тогда бы улеглось волненье дикой страсти.

Сейчас я, как ладья, в ее стихийной власти,

Она еще валы вздымает на просторе.

Поплыли б тихо мы с тобой в житейском море.

И если б снова рок волной грозил надменно,