Стихотворения, не входившие в прижизненные сборники - [3]

Божественную плоть спасает Красота

Из бездн растления,- невинна и чиста

На пиршестве срамном и в смрадном лупанаре.

Порок неистовый, в сходящем свыше даре

Нетленные черты бессильный исказить,

В рабыне жертвенной богиню мнит пронзить;

Но в миг, когда обол блудницы похищает,

Он Всенародную Небесной возвращает.

«Светает марта день двадцатый…»

Светает марта день двадцатый.

Крылатой Музы медлит дар.

Сниму-ка барбитон звончатый

С гвоздя, как говорил Пиндар.

Не дожидаясь гордой девы,

И, как умею, сердца дань

Замкну в домашние напевы

Старинной спутнице, за грань

Неведомо какого лета

Переступивший в этот день,

Закат медлительный поэта

Перегоняющий, как тень.

Поклон, родная, благодарный!

Вам, неотлучная, поклон!

Сегодня на помост алтарный,

Страстей седмицы чтя закон,

Мы станем оба исповедать

Пред Богом душу. Суждено

Нам вместе труд и радость ведать —

И через узкое окно

В лазурь и вечность детским взором

Глядеть, подъемля от стола,

Покрытого бумажным сором,

Два осребренные чела.

Внезапно Муза мне: «Довольно!

Пусть кроет повседневный лед

Слова, что выговорить больно,

Хоть сладок их небесный мед.

Пусть дни бегут чредой летучей,

В тревоге пестрой и живой,

Пускай заносит их сыпучий

Песок клепсидры роковой.

Но лишь прошел, не облюбован

Вниманьем сердца, скудный миг…»

Он Богом втайне знаменован,

Как втайне плещет мой родник.

«Как жутко-древне и до грусти живо…»

С. Г.

Как жутко-древне и до грусти живо

Я ночи южной ощутил потемки

В твоих стихах!.. Еще ль цикады громки,

И царственна звезда, и длится диво?

К полудням новым тянется пугливо

Случайная трава, и стебли ломки

На том пласту наносном, что обломки

Минувшего хоронит молчаливо.

Приемлю я с послушным удивленьем

Души земной и душ земные ласки;

И за твою — я робко благодарен.

Быть может, Лазарь, уронив повязки,

Был так же умилен родным селеньем…

Вот отчего напев мой светозарен!

ЖАР-ПТИЦА

Песни устали

В легкие дали

Реять за даром

Райских плодов,—

С огненным шаром,

Ношей орлиной,

Вечной первиной

Звездных садов,

В клюве могучем,

Ловчими света,

В лоно поэта

Бурно слетать,—

Ливнем гремучим

Лире на струны

Сеять перуны,

Луны метать.

Лучшего хочет,

Чудо пророчит

Рощи лавровой

Трепет и тьма:

Скоро Жар-птица

В рощу примчится

С песнею новой,

Песня сама.

НАД ОКОПАМИ

Над окопами белеется,—

       Сотворил молитву страж:

То сберется, то рассеется,

       Словно северный мираж.

Не грохочет медь ревучая,

       Не шелохнутся бойцы.

Полыхает мгла зыбучая —

       И плывут во мгле венцы…

Ты гляди, дозорный, в сторону —

       Не ползет ли тать из тьмы,

Что крылом, подобно ворону,

       Прикрывает вражьи тьмы.

ВИНОГРАДАРЬ

У Возлюбленного моего был виноградник на вершине утучненной горы. 

Исайи, V.

Островерхая Гора, поднебесная,

Девья, Духова ль пустынька чудесная,

Богоданная родина, безвестная!

Тебе я, млад царевич, обручился;

Тебя ради от мира отлучился.

     Ты Гора ль моя, Гора,

     Белолицая сестра,

     Подымалась ты, остра,

     Из шипучего костра,

     Из пучины из кипучей,

     Золотой венчалась тучей,

     В алы крылась полога,

     В белы схимилась снега.

     С ревом бык, склонив рога,

     Поражает берега:

     То не белый бык бушует —

     Бездна темная тоскует.

     Гору пеной море моет,

     Ходит, хлещет, хляби роет,

     Роет, ропщет, воет, ждет:

     Скоро ль Гостья приплывет?

     Час настанет — вал отхлынет,

     Понт лазоревый застынет

     В несказанной тишине:

     Богородица в челне

     Светозарном выплывает,

     Синеву переплывает.

     «Радуйся,- поет Гора

     Звоном чиста серебра.—

     Неневестная невесто!»

     Пресвятая это место

     Излюбила искони.

     Тут мои сгорают дни;

     Тут завековать мне радость;

     Каждый вздох — медвяна сладость,

     На Горе и в сердце — рай.

     Море дикое, играй!

     Лейся звонко, ключ нагорный!

     Кипарис, безмолвствуй, черный!

     Убирайся, Божий сад,

     В синекудрый виноград!

     Золотая медуница,

     Что ты вьешься вкруг чела,

     Неотвязная пчела?

     Знаю, знаю: ты жилица

     Заповедного дупла,

     Где лежит моя стрела,

     Где волшебная хранится

     Золота моя стрела,

     Ты поешь мне самогудно,

     Что лежит стрела подспудно:

     Ей бы с ветром полетать,

     Ей бы в небе проблистать,

     Ей бы жало окровавить,

     Богатырский лук прославить.

     Жалит грешника пчела,—

     Ты молчишь, моя стрела!

     Не нужна твоя мне сила:

     Ты мне службу отслужила,

     В скит меня перенесла,

     Где поют колокола.

     Ты не втуне мне досталась,

     Втуне с иноком осталась.

Я ни славы, ни державы не хочу:

Виноградье, красно зеленье, топчу,

Не тянусь и ко булатному мечу:

Виноградье, красно зеленье, топчу,

Сладко петь мне; но блаженнее молчу:

Виноградье, красно зеленье, топчу.

Как олень над водопадами, скачу:

Виноградье, красно зеленье, топчу,

Иго легкое я, послушник, влачу

Виноградье, красно зеленье, топчу.

Свечку яркую Пречистой засвечу,

Ко Причастной Чаше гроздий натопчу.

БУДИ, БУДИ!

Теперь общество христианское стоит лишь на семи праведниках, но так как они не оскудевают, то и пребывает все же незыблемо в ожидании своего полного преображения во единую вселенскую и владычествующую церковь. Сие и буди, буди! И что по расчету человеческому может быть еще и весьма отдаленно, то по предначертанию Божию, может быть, уже стоит накануне своего появления, при дверях. Сие последнее буди, буди! От востока звезда сия воссияет.